Уничтожь меня
Шрифт:
Зайдя на склад, мы направляемся в заднюю часть, где стоят ящики.
— Я не полезу в ящик. — Я качаю головой. — Ни за что.
Он берет меня за руку и тянет в лабиринт. Мы останавливаемся перед случайным ящиком, и я наблюдаю, как Миша снимает переднюю панель.
Он приседает и заползает внутрь, затем садится и похлопывает по крошечному месту рядом с собой.
— Тащи сюда свою задницу. Дверь останется открытой.
Сделав глубокий вдох, я заползаю следом за ним.
— Как это поможет?
—
Я поворачиваю голову, чтобы посмотреть на него.
— Откуда ты знаешь, что это сработает?
— Потому что я вроде как прошел через это.
Мои губы приоткрываются.
— О чем ты?
Он на мгновение задумывается, затем говорит:
— Моя ситуация сильно отличалась от твоей. Я перестал испытывать какие-либо чувства, лишая кого-то жизни. Поначалу это не укладывалось у меня в голове, поэтому они заставляли меня позаботиться обо всех убийствах. Через некоторое время это перестало иметь значение.
О. Боже. Мой.
Я могу только смотреть на Мишу, пока его слова доходят до меня.
Мы никогда не говорили о его работе в качестве силовика, и я не знаю, как подойти к этой теме.
Его взгляд скользит по моему лицу.
— О чем ты хочешь спросить?
Крик Паулы эхом разносится по зданию, затем я слышу, как Эбби ругается:
— Я оторву твой гребаный член. Ублюдок, это больно.
— Прекратите проклинать его и дайте сдачи, мисс Сартори! — Кричит инструктор Елена.
— Аврора, — говорит Миша, чтобы вернуть мое внимание к нему. — В чем вопрос?
Я стискиваю зубами нижнюю губу, но потом набираюсь смелости и спрашиваю:
— Разве ты не чувствуешь себя виноватым, когда убиваешь кого-то?
Он пожимает плечами.
— Поначалу да, но со временем все они превратились в работу, которую нужно было выполнять. Если мне придется думать о каждом человеке, которого я убил, я не смогу спать ни дня.
Не в силах сдержаться, я снова спрашиваю:
— А ты не боишься умереть?
Глаза Миши встречаются с моими.
— Я не планирую умирать молодым.
— Да, но что-то может пойти не так. Тебе это не приходило в голову?
Он качает головой.
— Нет. Я слишком усердно тренировался, и Алек и Армани прикрывают мне спину. Если я отправлюсь на задание, беспокоясь, что что-то пойдет не так, я в конечном итоге умру.
Прежде чем я успеваю задать еще один вопрос, Миша хватает панель и прислоняет ее к ящику, так что она частично загораживает свет.
У меня в груди зарождается тревога, но, зная, что я не полностью замкнута, с этим можно справиться.
Он наблюдает за мной, прежде чем спросить:
— Как ты держишься?
— Я знаю, что могу выбраться, поэтому меня это не очень беспокоит.
Выбравшись
— Алек.
Когда Миша возвращается, я спрашиваю:
— Зачем ты зовешь Алека?
— Чтобы он закрыл нас в ящике.
— Ты с ума сошел?
— Вообще-то нет, хотя меня никогда не проверяли, — шутит он, садясь рядом со мной.
Когда Алек подходит к ящику, Миша говорит:
— Закрой панель.
— Конечно.
Мое беспокойство немного возрастает, когда мы погружаемся в темноту, затем я слышу приглушенный голос Алека:
— Предохраняйтесь, дети.
Я делаю глубокий вдох, затем спрашиваю:
— Как мы выберемся?
— Нам придется ждать, пока Алек решит, что мы уже достаточно долго здесь находимся, — отвечает Миша, и его голос звучит интимно в темноте.
— Это может занять несколько часов!
— Да, — бормочет он.
Я перемещаюсь, но не могу сдвинуться на большее расстояние, потому что меня зажало между огромным телом Миши и деревянной панелью.
— Как ты держишься? — спрашивает он.
— Это все еще терпимо. — На этот раз я воздерживаюсь от того, чтобы сказать, что это потому, что он сидит рядом со мной. Я не хочу подкидывать ему идею оставить меня одну в ящике.
— Что в маленьких пространствах вызывает у тебя приступ тревоги?
— Застрять и не выбраться из пространства, — отвечаю я.
Я снова пытаюсь сдвинуться с места, и, когда мне это не удается, мое беспокойство возрастает настолько, что сердцебиение учащается.
Я делаю глубокий вдох, и Миша, должно быть, слышит его, потому что спрашивает:
— Что заставляет тебя паниковать?
— Что я не могу пошевелиться, — признаюсь я.
— Сосредоточься на моем голосе, — бормочет он спокойным тоном. — Расслабь мышцы и медленно вдыхай.
Я делаю, как он говорит, но это не помогает.
— Мне нужно двигаться.
— Ты не можешь. Мы застряли.
— Миша, — хнычу я, мое дыхание учащается. — Я не могу этого сделать.
Он бьет ногой по панели, и когда она падает на пол, я выбираюсь из крошечного пространства и отчаянно хватаю ртом воздух.
Вместо того чтобы разочароваться во мне, Миша помогает мне подняться на ноги. Он улыбается мне, и в его глазах светится гордость.
— Ты продержалась дольше, чем я думал. Ты молодец, моя маленькая лань.
Я смотрю на ящик, и хотя Миша гордится мной, я беспокоюсь о том, что будет в следующий раз.
— Возвращайся в ящик, — приказывает Миша.
— Что? Я только что вылезла. Нет, — возражаю я.
— Без панели. Просто сядь в него.
Я фыркаю, и хотя мне это совсем не нравится, все же заползаю внутрь. Когда Миша присоединяется ко мне, меня снова прижимает к панели.