Unikum ordinarium: СУПЕРМЕН ПОНЕВОЛЕ
Шрифт:
…идти становилось все труднее. Я не помнил, когда отдыхал последний раз и перекусывал. Все чаще в моем иссушенном солнцем мозгу возникала мысль о воде – холодной и чистой, как слеза. Да и солнце стало греть мою голову более интенсивно, чем раньше. Я буквально кожей затылка ощущал его обжигающие лучи. Пот стекал по вискам, заливал лоб и глаза, но стереть его я даже не пытался.
В моем старом рюкзачке, вероятно, было что-то из еды и питья, но мне почему-то было невмоготу сбросить с плеча свою тяжелую ношу. Наверное, я просто берег остаток сил и времени, чтобы
Вокруг заметно потемнело. Я чуть сбавил ход, стал более осторожно переставлять ноги, как будто боялся провалиться в одну из тех проплешин, что внезапно открывались вокруг меня под порывами ветра.
С другой стороны я понимал, что облачное болото, хоть и вязкое, вполне надежное, и бояться нечего. Но чем больше я себя в этом убеждал, тем сильнее нервничал и невольно замедлял шаги…
– Артем! Артем, очнитесь! – услышал я сквозь пелену. Я с трудом разлепил глаза и увидел испуганное лицо профессора Калмыкова, склонившегося надо мной, в руке он держал стакан с водой. Рядом с опущенными головами, в своих смешных резиновых фартуках до пола и проволочных шлемах, словно средневековые рыцари в доспехах, стояли растрепанные и бледные, как смерть, Димыч и Серега.
– Что случилось? – я пошевелился и тут же застонал от сильной боли в затылке. Я осторожно коснулся его рукой, и мои пальцы ощутили что-то липкое и теплое. Кровь!
– Тише, не так резко, – проговорил Андрей Борисович, – возможно, у вас сильное сотрясение мозга. Вас не тошнит? – он помог мне удобнее устроиться у стены, прислонив меня к ней спиной.
Я огляделся. Вокруг был сплошной разгром: повсюду валялось битое стекло; стулья и стол, на котором стояла плитка, были перевернуты; закопченный экран с отломанной ножкой валялся на полу; все стены были в копоти и грязно-серых разводах; оконная рама зияла дырой, пропуская свежий воздух. Я все вспомнил! Взрыв! Рванул-таки проклятый порошочек… Видно сыграла свою роль встряска сильно нагретого состава при падении на плитку экрана. Хорошо еще пацаны не пострадали! Слава Богу, что, благодаря выбитым оконным стеклам, мы все не задохнулись в этом дыму…
– Что же вы натворили, уважаемый ассистент? – покачал головой профессор. – Почему произошел взрыв? Газ, аммониты, селитра?
– «Бертолетка»
– Ясно! Но зачем??? И почему вы не защитили голову, не одели спецодежду?
– Не успел я, Андрей Борисович, все произошло как-то неожиданно. Я просто хотел продемонстрировать ребятам реакцию…
– Превосходно! – не дал он мне закончить. – Продемонстрировали? Кстати, экран этот защищает не от взрыва, а от выплесков жидких составов в результате бурных реакций. Он, скорее, наоборот – сам способен нанести увечья под воздействием ударной волны. И как вам только в голову это пришло? – продолжал причитать профессор, обходя свои сильно подпорченные владения. – Чуть весь институт не взорвали, террористы малолетние! Хорошо еще здание практически пустое…
– Мы все уберем, Андрей Борисович! – подал голос Димыч. – Завтра уже все будет в ажуре!
– И стекло вставим, вы не сомневайтесь! – поддакнул ему Сергей.
– А кто мне возместит ущерб? Менделеев? – профессор горестно обвел рукой помещение. – За ремонт кто заплатит? Лавуазье? Кто мне стены покрасит? Зинин?
– Мы все восстановим, обещаю! – твердо сказал я.
– Не «мы», а вы! Вы один, уважаемый господин Силин, мой бывший ассистент. Ребятам и так досталось, напрактиковались вволю, хорошо, что живы остались! А теперь, – обратился он к моим помощникам, – марш по домам. Через два дня у вас зачет по практике. А с господином Химиком нам еще предстоит долгий разговор…
Глава 5
…Когда у профессора, наконец, закончился запас весомых аргументов в отношении моей «беспечной халатности, беспрецедентной безответственности и необоснованной самоуверенности», у меня, видимо, было такое выражение лица, что он сменил гнев на милость и даже перешел на «ты», что в отношении своих студентов делал чрезвычайно редко – когда хотел показать высокую степень доверия:
– Ладно, я вижу, ты осознал, а теперь ответь: чем на самом деле вы с Соболевским и Конкиным здесь занимались? Ты думаешь, я не замечал ваших переглядок, недомолвок и полунамеков? Правда, к слову сказать, наметилась и определенная польза: середнячок Дмитрий Соболевский вдруг воспылал любовью к моему предмету. Итак, я жду правды.
Я угрюмо молчал. И чем больше длилась пауза, тем сильнее мрачнел профессор. Наконец, поняв, что от меня ничего не добиться, он процедил сквозь зубы:
– Я даю вам двое суток, молодой человек! – снова перешел на «вы» Калмыков. – Потрудитесь сделать так, чтобы к началу зачета здесь все было вылизано, а у меня на столе лежал полный перечень испорченного вами имущества, возмещение стоимости которого будет происходить за счет вашей же стипендии. Да-с! Будьте уверены! Желаю творческих успехов! – он демонстративно развернулся и покинул разгромленную подсобку – поле битвы его величества Химии с горе-химиком Артемом Силиным, человеком без средств, наставника и перспектив на будущее.
К сожалению, в этой дуэли я оказался побежденным. Мало того, что не сумел получить порошок, я лишился самой возможности повторить этот эксперимент! Теперь Калмыков не подпустит меня к своей лаборатории и на пушечный выстрел! Что мне делать? Что???
Я старательно гнал от себя мысли о скорой расправе, но они наступали мне на пятки, дышали в затылок, сверлили мозг, мешая сосредоточиться. Трусом я себя никогда не считал, к тому же, прекрасно понимал, что лихое время начала девяностых уже прошло, когда большинство вопросов решалось по известному сценарию: нет человека – нет проблемы! Но, тем не менее, выхода из данной ситуации я пока не видел.
Я обреченно потрогал здоровенную шишку на затылке. Кровь давно запеклась, но рана продолжала саднить. Я осторожно встряхнул головой и к своему удивлению, уже не почувствовал боли. Вот тебе и сотрясение мозга! Да, моей головой можно таранить любые стены!
С кряхтением я поднялся с пола. Сегодня надо хотя бы убрать все стекла и проверить оборудование. Какое счастье, что все реактивы хранятся в несгораемых сейфах, которые практически не пострадали. Представляю себе, что бы произошло, попади они в эпицентр взрыва! А так – я взглянул на чуть опаленные бока сейфов – они все целехонькие.
Если не считать перебитой лабораторной посуды, стоявшей в открытом стеллаже во всю стену, старой деревянной мебели, изувеченной плитки с сетчатым цилиндром, да покореженного экрана, ничего особого и не случилось. Подумаешь, немного запачканы стены, чуть закопчен потолок, да слегка прожжен линолеум на полу… Завтра же куплю краску и кисти, найму стекольщика… Я скрипнул зубами – а деньги?! Каким же я был идиотом, что так бездумно потратил весь свой аванс! Я стал судорожно прикидывать, сколько у меня осталось денег, и настроение вновь испортилось.