Упавшие в Зону. Вынужденная посадка
Шрифт:
– А я не для того, чтобы хавать. Я его умникам сдать хотел, живым. Но даже и дохлым бы нехреново.
– На кой им это ушлепище? Чё, не видали они «богомолов»?
– Такого не видали. Этот словно кузнечик из мультика был – яркий такой, зараза. Сверху зеленый, а брюхо желтое.
– Не бывает таких «богомолов»! Свистишь ты, солёна Алёна!..
– Делать мне нечего больше. Я его вот как тебя видел! Он еще верещал, как в мультике: «Бляпс-бляпс-бляпс!» – Блямс!.. – обернувшись к Шершню, невольно выдохнул Плюх.
– Т-ш-шшш! – приложив к губам палец, свирепо вытаращил глаза сталкер.
Разведчик, мысленно ругнув себя за несдержанность, снова
– Ты еще скажи, что он матерился, – заржал второй голос.
– Да иди ты!.. – обиженно буркнул первый. – Говорю ж, вот так его видел, как тебя сейчас. Он меня чуть с ног не сшиб.
– И от кого же он так улепетывал, солёна Алёна?
– А я знаю?.. Зато я видел, откуда.
– Из твоих глюков?
– Это ты своей солёной Алёной глючишь, а я даже после банки спирта ум не теряю. А сегодня, сам видишь, я в натуре как стеклышко.
– Ну так и чё ты скрозь свое стеклышко узрел?
– А то, что выскочил он из Лазаревки.
– Ха! Я ж говорю, свистишь ты.
– Да мне по хрен, что ты там говоришь! Он с того края вылетел, где столовая эта, «Минутка». Летел по улице Победы, будто за ним черти гнались, а потом и вылетел, как пробка из шампанского. Даже чпокнуло так же.
– А ты сам-то что там делал? Скажи еще, что тоже «на курорт» собрался!
– Я не у самого Лазаревского был, в полукилометре от него. Но глянул как раз в ту сторону – меня всегда этот «курорт» притягивает; хоть и кожа пупырками, а глаза так и пялятся… Ну и увидел, как что-то там яркое движется. Дальше через прицел наблюдал. А этот «кузнечик» полкилометра меньше чем за минуту покрыл, небось, рекорд поставил… Ну и в меня чуть с разгону не влепился. А я – ноги в руки, и за ним. Только этот зеленый огурец так бегает, что я уже через пару кэмэ выдохся.
– И куда он поскакал, кузнечик твой?
– А я почем знаю? Может, к Синему лугу. Слыхал, ребята говорят, там какую-то хрень непонятную видели? Вроде как башня железная. Откуда и взялась? Будто с неба рухнула…
– Ты скажи еще, что «богомол» на этой хрени прямо из мультика и прилетел. А теперь к ней поскакал, чтобы опять в мультик вернуться, солёна Алёна. Типа, не понравилось ему «на курорте», – снова заржал второй голос.
– Ладно, харэ веселиться, кишки растрясешь, – проворчал первый. – Почапали дальше.
Вновь послышался шелест – теперь уже, видимо, надеваемых рюкзаков – и шорох шагов по траве.
– Побежали скорее! – выскочил из-за дуба Плюх.
– Куда это? – недоуменно вскинул брови Шершень.
– За ними, куда же еще!
– Не понял… – нахмурился сталкер.
– А чего тут понимать? – едва не подпрыгивал от нетерпения косморазведчик. – Надо скорее догнать этих двоих!
– Захотел новых приключений на свою задницу, так-на?.. Моя их что-то не сильно хочет.
– Но ведь надо же все разузнать про Блямса!
– Я опять не понял… Чего разузнавать, если Тол… если толком уже все рассказано? Твой Блямс выбрался из Лазаревки и подрапал в сторону Синего луга. Чего они тебе еще-то скажут? Разве что лишнюю дырку в репе проделают за любопытство. И за то, что шпионил, подслушивал. Тебе-то ладно, у тебя вон «пузырь» на башке – его, может, и пуля не берет, а у меня там только кость.
Плюх, подумав, вынужден был признаться, что Шершень, в общем-то, прав. Но ему так хотелось еще раз услышать, что друг жив, что ему удалось выбраться из жуткой и непонятной Лазаревки!.. Однако рисковать ради того, чтобы выслушать уже слышанное, и впрямь выглядело глупостью.
Разведчик виновато опустил голову и пробормотал:
– Первый раз за все время повстречали людей, и даже поговорить нельзя… Ты вот говорил, что главная опасность в Зоне – люди, а здесь и людей-то на десяток километров две штуки.
– Скажи спасибо, что только двое попались, да и те нас не заметили, – отозвался сталкер. – Это еще потому, что мы на самом краю были, да еще и там, где артефактов почти не бывает. Поэтому и не суется туда никто без особой нужды. А вот теперь-то придется все время ушки на макушке держать, здесь уже до хрена и больше кого шастает. Без изысков.
И, словно в подтверждение слов Шершня, впереди послышались крики и выстрелы. Плюх, не говоря ни слова, ринулся в ту сторону. Сталкер истошно завопил ему вслед:
– Стой! Ты куда, придурок?!
– Как это куда? – притормозил и обернулся косморазведчик. – Там же что-то случилось! Вдруг нужна помощь?
– Помощь?.. Кому?! – возмущенно потряс рукой Шершень.
– Ну-у… – собрался почесать в затылке, но наткнулся на шлем Плюх. – Пока не знаю. Вот и хочу посмотреть…
– Ты и в самом деле малахольный, – сокрушенно покачал головой сталкер. – Что ты там, на хрен, увидишь?.. Какие-то небритые мужики стреляют в других таких же небритых мужиков. А те, другие, точно так же стреляют в первых. И кому ты будешь помогать?
– Я же говорю: не знаю! – огрызнулся разведчик, снова вынужденный признать правоту напарника.
– А я знаю, что будет, когда ты к ним выскочишь. Догадываешься, так-на?..
– Хочешь сказать, что они начнут стрелять в меня?
– Точняк, – кивнул Шершень. – И те, и другие начнут. Без изысков.
– То есть ты предлагаешь отсидеться тут, в кустиках?
– Я думал, «солярий» тебя недокоптил, а он тебя перекоптил на хрен! Мозги у тебя точно спеклись. Вот чего ты хочешь, сам-то можешь сказать?
– Я хочу спасти людей от бессмысленной гибели.
– И как ты их собрался спасать? Отхреначишь всем бластером руки, чтобы стрелять не могли?
Плюх собрался сказать в ответ что-нибудь резкое, но лишь раздосадованно запыхтел. Как ни посмотри на возникшую проблему, а все равно выходило, что единого ее не то что практического решения, а и морального обоснования не было. С одной стороны, убивать людей плохо, даже ужасно. Но, не убивая, подобного кровопролития не остановить. Или хотя бы, как предложил сталкер, не нанеся увечий. И ведь придется еще выбирать, по кому именно стрелять – кто больше виноват или кто слабее?.. А как это так вот, с ходу, определишь? Разве что припугнуть и тех, и других – поджечь, например, бластером, дуб. Какой-нибудь повыше и потолще. Но кто знает, не начнут ли соперники с перепугу еще сильнее палить? По нему в первую очередь, тут Шершень опять прав. Скафандр наверняка не выдержит шквального огня, а даже если сам материал, из которого тот сделан, и останется целым, то кинетическая энергия пуль все равно не погасится полностью, и столь сильных ударов тело может не выдержать, оно и от встречи с «каменелоном» еще не окончательно восстановилось. Ёшки-блошки, но что же тогда делать? Неужто и впрямь, как последнему трусу, отсиживаться в кустах, пока все не закончится? Можно еще успокаивать себя, что это вовсе не его дело, что это местные проблемы, в которых участники конфликта сами пусть и разбираются. И ведь это, по сути, на самом деле так. Но люди-то, люди, пусть они даже самые последние идиоты, все-таки гибнут! Или скоро начнут гибнуть, если он продолжит размышлять под сенью дубов, вместо того чтобы действовать.