Упрямица
Шрифт:
– Где Хуарес? Как мне найти его?
Кровотечение остановилось. Порфирио умирал.
– Отправляйся в Аризпе. Спроси Мартина Реджиа в кантине «У трех дубов». Он проведет тебя к Хуаресу…
– Президент еще в Эль-Пасо? – спросил Ник с тревогой, предугадывая путешествие в триста миль для завершения своей миссии.
– Реджиа знает… – Порфирио закашлялся. Кровь струйкой потекла у него изо рта.
– А где Маккуин? Я должен передать сведения ему. Ведь он завербовал меня.
– Этот гринго подобен ветру… Он везде и всюду… Поспеши к Реджиа, пока не поздно… Да
Этот возглас стоил Порфирио последних сил. Он скончался на руках у Ника.
Ник мерзко, отвратительно выругался. В какую переделку он попал! Он мог, конечно, возвратиться в Гран-Сангре и перепоручить свою миссию Грегорио Санчесу, но на это будет потеряно полдня. И Санчес не с той убедительностью сможет разоблачить явно высокопоставленного шпиона в ближайшем окружении президента.
Именно Нику спешно придется мчаться на север, пренебрегая опасностями.
Простит ли ему Мерседес долгое отсутствие? Он задал этот вопрос самому себе, он обратился с этим вопросом к безмолвному звездному небу. Не получив ответа, Ник стал забрасывать песком тлеющий в ночи костер.
21
Ночь освещала одинокого всадника миллионом звезд, усыпавших черное бархатное небо. Подул ледяной ветер, вздымая на плоской голой равнине пылевые вихри. Ник как мог плотнее прикрыл воротником лицо. Утончившийся лунный серп повис над горизонтом. Ночь окружила его своими тревожными тайнами, подобно странному, таинственному человеку, от которого зависела судьба Мексики.
Штаб Хуареса располагался на окраине Эль-Пасо-дель-Норте. Фортунато потребовалось почти две недели, чтобы добраться до границы с Соединенными Штатами, и то только благодаря помощи хуаристов, большей частью наивных крестьян, которые, несомненно, удивлялись, почему гасиендадо, явно богатый и прекрасно экипированный, перешел на их сторону в извечной войне бедных с богатыми.
Завидев жалкое сооружение из двух комнатушек, похожее на временное пристанище нищего переселенца, Ник горько усмехнулся. Если б его соотечественники узнали, где обитает человек, на которого возлагает надежды вся восставшая против императора Мексика, вряд ли это прибавило им оптимизма.
Высокий, худой, как скелет, охранник с мертвенно-бледным, ничего не выражающим лицом загораживал собой вход.
– Вы гасиендадо из Соноры? – осведомился он.
Когда Ник утвердительно кивнул, охранник отступил в сторону и распахнул дверь:
– Президент ожидает вас.
Помещение было обставлено по-спартански и удивляло своей чистотой, несмотря на постоянно дующие здесь пыльные ветры.
Большой стол, вернее, простая доска, установленная на грубых ножках, был завален книгами, картами и какими-то документами. Невысокого роста человек с прямыми, ниспадающими на плечи волосами, подернутыми сединой, сидел за столом на узком стуле и, почти поднеся к самым глазам написанное убористым почерком письмо, пытался прочесть его в тусклом свете огарков почти до конца оплывших свечей.
Он глянул на высокого американца снизу вверх, слез со стула и торжественно пожал ему руку.
– Добрый вечер, мистер Фортунато, или я должен звать вас дон Лусеро?
Говорил он с некоторой медлительностью, но голос его был звучен. Президент был из тех людей, кто знает цену каждому произнесенному слову.
– Так как я «поступил» к вам на службу только лишь с целью сохранить за собой Гран-Сангре, то обращение «дон Лусеро» более бы меня устраивало.
Ник произнес это без тени юмора.
Хуарес улыбнулся, оценив скрытую иронию собеседника, и жестом предложил Нику сесть. Лишь затем он уселся сам.
– Я знаю, какой долгий и трудный путь вы преодолели, чтобы доставить мне важную информацию.
– Порфирио Эскандидо убит. Он попал в засаду и застрелен сообщниками Мариано Варгаса, который является истинным руководителем заговора и готовит на вас очередное покушение.
Ник коротко, но обстоятельно рассказал президенту о событиях на гасиенде Варгаса, о свидании Мариано и индейца со шрамом, о бумагах, переданных им, и о смерти старого дона Энкарнасиона.
– Я бы мог, походив по вашему лагерю, отыскать этого человека, – предложил Ник.
– Я уже знаю, кто он, – печально произнес президент. Челюсти его сжались, лицо посуровело. Известие о предательстве в кругу приближенных явно глубоко ранило его. – Это Эмилио Джарел. Он был со мной постоянно еще с той поры, как я губернаторствовал в Оахаке. Трудно поверить, что война так… меняет людей.
В черных глазах индейца-президента были и гнев, и удивление, и тоска.
– Что касается меня, то война изменила и мой характер, и мои взгляды, – сказал Ник, чтобы хоть что-то сказать в утешение Хуаресу. – Еще год назад я и представить себя не мог землевладельцем, а тем более – республиканцем.
– А теперь вы стали сразу и тем, и другим.
Это был не вопрос, а утверждение.
– Что вы сделаете с Эмилио? – поинтересовался Ник.
– Ничего, дон Лусеро. Абсолютно ничего – по крайней мере в ближайшее время.
Ник был поражен и даже рассержен. Может, он что-то не понял. От усталости он туго соображал.
– Из ваших слов я сделал вывод, что вы мне не поверили.
– Из слов, сказанных президентом Мексики, следует только один вывод, – отчеканил индеец. – А именно то, что Эмилио останется на своем прежнем месте. Мы хотим, дон Лусеро, чтобы он думал, что нам неизвестно о его предательстве и о планах заговорщиков. Затем мы сообщим ему то, что мы сами пожелаем довести до его сведения, и используем его как приманку в капкане, уготованном для дона Мариано и его друзей.
– Прекрасно сказано! – раздался знакомый голос за спиной у Ника.
Фигура бледного американца появилась из тени. Маккуин развязно пододвинул себе стул и уселся рядом с Ником.
– Ты вездесущ, – без признака удивления, спокойно отреагировал Ник. – Вероятно, ты сопутствовал мне все это время, будучи невидимым.
– Не об этом сейчас речь, – скромно отмахнулся от комплиментов американец. – Одно я не предугадал, что тебе дьявольски повезет. Не думал, что тебе удастся заглянуть в документы заговорщиков.