Упс... Ошибочка вышла
Шрифт:
— Ты меня добил, признаю, — нервно хихикнула она. — Я лучше ругательные деревяшки буду грызть. Зубная паста хоть есть?
— Есть. И порошок, и паста, — заверил он и добавил: — Из растительных ингредиентов.
— Слава богу! Не могу представить, что пользуюсь щеткой из конской гривы или пастой из жира какого-нибудь единорога.
— Жир единорога баснословно дорогой, — хмыкнул Дэрек. — Используется только в некоторых мазях, блокирующих действие магических татуировок. Кстати, — он посмотрел на широко распахнувшую
Она отрицательно покачала головой и казалась ошарашенной.
— Это хорошо. Иначе пришлось бы сводить. Даже простые рисунки обыкновенными чернилами влияют на ауру.
— Пошутила, называется, — пробормотала Вера. — Мне и в голову не приходило, что единороги существуют.
— Еще существуют. Не сказать, что здравствуют и процветают, но триста пар есть. Под защитой, разумеется. Ведь Эвлонт — единственный из сопряженных миров, где остались единороги.
— Кажется, без конспекта я все эти новости в памяти не сохраню. Не компьютер.
Дэрек только хотел спросить, что означает последнее слово, как Вера воскликнула:
— Погоди! Почему я тебя понимаю? А ты меня? Не может же быть, что в совершенно разных мирах языки развивались одинаково!
— Ты правильно догадалась, языки и не развивались одинаково. Мы говорим на разных.
— Но понимаем друг друга. Почему?
Дэрек в ответ пожал плечами.
— Это одна из загадок сопряжения. Никто толком не знает, почему так происходит, но факт остается фактом. Иномирянин понимает язык своего первого собеседника, а для других речь иномирянина неизвестным способом трансформируется в речь местных. Будь я тангорцем, ты без акцента говорила бы на тангорском, а так ты свободно изъясняешься на молодом туртаском.
— На молодом? А есть старый? — живо заинтересовалась Вера.
— Есть, — кивнул Дэрек. — Вернее, был. На нем больше не говорят. Уже никто и не помнит, как правильно произносить слова на древнем драконьем наречии. Две тысячи лет назад, когда была та катастрофа, о которой я рассказывал, эти знания были утрачены в числе прочих. Но важней всего, что у нас сейчас не возникает сложностей в общении, — подчеркнуто оптимистично заявил Дэрек. — Ты отлично понимаешь разговорную речь, хоть и не понимаешь письменность.
— Интересно, кто ж это мне запретит понимать письменность? — хмыкнула Вера и указала на вывеску ближайшей лавчонки: — «Пекарня». Улица, по которой мы идем, «улица Мельника». На углу указатель «Таверна «Пенная кружка» на следующем перекрестке».
— Ты можешь читать? — Дэрек даже остановился, впившись взглядом в девушку.
Она утвердительно кивнула:
— Может, вам до того попадались безграмотные иномирянки? Мало ли, вдруг из стран третьего мира. Там далеко не все умеют читать.
Дэрек ошеломленно моргнул.
— Ну это же вполне логичное объяснение, — улыбнулась Вера. — Так ведь?
— Слишком логичное.
— Тоже мне удивил, — землянку слова собеседника совершенно не впечатлили. — Школьное образование ввели не так давно даже в цивилизованных странах. До того процентов восемьдесят населения если что и знали, так церковные тексты на память.
— Думаешь, дело в этом? — с надеждой спросил Дэрек.
— Думаю, да, — уверенно ответила девушка и стала рассказывать о разных языках своего мира.
Дэрек слушал невнимательно, кивал там, где интонации Веры это предполагали. Ему хотелось, чтобы правдоподобная теория землянки соответствовала действительности. Мысль о том, что Вера вновь оказалась особенной, беспокоила и подталкивала к решению напроситься на внеочередную аудиенцию у госпожи Цельессы и все рассказать сам-андруне. К несчастью, такая откровенность означала уйму неприятных последствий, к которым молодой дракон был не готов.
Ауркас оказался очень симпатичным городом, напоминающим старые центры европейских городов. Мощенные камнями улицы, фонтанчики, которые использовались многими в качестве колодцев. Но не было ощущения камерности, сжатости пространства, которое часто возникало в знакомых мне старых центрах. Объяснение вполне приличной ширине улиц вывело беседу в интересное русло. В городах Туртаса жило много драконов, в узких улочках крылатые ящеры не поместились бы или разрушали бы неловкими движениями дома.
— А можно как-нибудь на глазок определить дракона? — с любопытством приглядываясь к горожанам, спросила я Дэрека.
— О, не переживай, если увидишь полукровку или чистокровного, сразу поймешь, что это не человек. Они исключительно красивы. Что мужчины, что женщины.
Хотела сказать, что красота — субъективная штука, но посмотрела на собеседника. На четверть дракон был очень хорош собой. Правильные черты лица, выразительные глаза, а улыбка делала его вообще неотразимым. Если дракон на четверть так выглядит, то как бы от голливудских улыбок и чешуйчатого обаяния женихов-полудраконов не ослепнуть.
— Хм, если они красивей людей, не считают ли они жен-иномирянок дурнушками?
— Любопытный вопрос, — хмыкнул Дэрек. — Не знаю, как они относятся к представительницам других народов, но я считаю тебя красивой.
И опять сложилось впечатление, будто он не понял, что сделал комплимент, хотя говорил вполне искренне.
— Спасибо на добром слове, — улыбнулась я.
— Ой, ты прости, у меня беда с комплиментами, — спохватился Дэрек. — Надо было сказать что-нибудь вроде «твоя земная красота покоряет своей естественностью»?