Упущенные Возможности
Шрифт:
Всем этим Литвиновым, Рыковым, и прочей партийной интеллигенции, противостояли сплоченные гопники, в смысле коммунисты, вместе с Ягодой. Точнее, Генрих Генрихович, предлагался в качестве одного из инструментов этой самой индустриализации.
Они утверждали, что сотрудничество с капиталистами, соблюдение технологий и правил в промышленной индустрии- буржуазная хрень, не учитывающая социалистического энтузиазма. Исходя из этого, кучу специалистов, инженеров, и авиаконструкторов в частности, нужно посадить. И совершать рывок во имя
На вопрос финансирования, и где взять людские ресурсы на такие прожекты, говорили про госмонополию и кивали на товарища Ягоду. Что уж людскими то ресурсами, он обеспечит. Вон, у него авиаконструкторы сидят, за пайку стараются. И неплохо выходит!
В моей реальности, это обсуждение, как и многие другие, было, в общем-то, борьбой за власть.
Но в этой реальности, вопрос большинства в партии не стоял. Так вышло, что товарищ Калинин пользуется непререкаемым авторитетом. Поэтому группа экстремистов в политбюро, в которую входил и Сталин, получила отлуп.
В другой реальности Сталин, победивший все оппозиции, очень технично свалил отсутствие улучшений в жизни населения на усиление классовой борьбы. Вся суть Сталина в этом — присваивать чужие заслуги, и никогда не отвечать за свои решения.
Товарищ Сталин, вместо результатов, любил предъявлять врагов. «Жить стало лучше, жить стало веселей!»- говорил Генеральный Секретарь. А где еда? — спрашивал народ. Враги, отвечал вождь, кругом враги, они все сожрали, а что не сожрали — испортили.
А уж про могучую армию, после лета сорок первого, лучше и не вспоминать. Потому что тысяча немецких летчиков, вынесшая с неба двадцать тысяч сталинских соколов — это просто неприлично.
Оставшись без тысяч самолетов и танков, величайший из великих, с невыносимой мудростью изрек давно известное — воюют не числом, а умением. Только гениальность могла помешать додуматься до этого в двадцать восьмом. Когда он делал все, что бы создать эти сгинувшие танки и самолеты.
Но в этой реальности, к вопросам государственного и военного строительства отношение гораздо более вдумчивое. По крайне мере, ставки на количественное превосходство нет. Что высвобождает огромные ресурсы на более приземленные вещи.
Тем не менее, политика — это учет всех имеющихся в обществе тенденций. Было очевидно, что в стране, воочую наблюдающей за всеми издержками НЭПа, массовые посадки вызовут горячее народное одобрение.
И тогда было принято половинчатое, но здравое решение. Идеологов ускоренной индустриализации, Сталина, Угланова и Чубаря, в течение полугода, вывели из политбюро. Однако, поручив товарищу Ягоде борьбу с уголовщиной, в рамках отработки привлечения людских ресурсов на стройки народного хозяйства…
Результаты строительства БеломорКанала были признаны неудовлетворительными. Высокая смертность, приписки, и очковтирательство в процессе строительства,
А потом случилось убийство Кирова. От этого теракта настолько воняло банальной бытовухой…
В моей реальности, смерть Кирова стала отличным поводом уничтожить всех политических конкурентов группы, сплотившейся вокруг Сталина.
В этой реальности, оно послужило похожим целям. С одним лишь уточнением. Убирали из власти не чьих-то конкурентов, а разжиревших и барствующих. Всех этих Янукидзе, Рудзутаков, и прочих Шляпниковых. С широким освящением в прессе, и вообще. Заодно сняли и Ягоду. На Ленинград поставили товарища Зиновьева, а на НКВД — Берию.
Как бы то ни было, товарищ Сталин, в этой реальности, сейчас отвечает в ЦК за разработку реформы партии, и создание нового Устава. А занимает он должность наркома по делам национальностей.
И здесь чувствуются какие то непонятные мне траблы. По крайне мере, вопрос нового Устава уже многожды обсуждался Калининым с различными посетителями.
В общем, наруливая по утрам из Балашихи в Москву, я был мрачен. Меня мучили подозрения. Товарищ Ягода, с серьезным понижением отправленный в тридцать четвёртом на Украину, до работы не доехал. Помер. Подвело здоровье, точнее, случившаяся сердечная жаба.
Еще, многие отставленные ветераны — большевики, скоропостижно прекратили свой земной путь. По самым что ни на есть естественным причинам. И мне казалось, что все не так уж просто. И я все больше сомневался, что мне дадут спокойно уехать по отработке контракта.
Я ведь, поначалу, думал как? Думал, что мне повезло. Ну магия какая-то, ну большевики. Плевать. Пять лет отмучаюсь, да и свалю к теплым морям. Открою бар, где-нибудь на карибском пляже, и идет оно все в пень. Быть снова двадцатисемилетним мне весьма понравилось.
Сейчас, даже до такого тупицы как я, начало доходить, что хрен меня кто отпустит.
Бесило то, что даже к такой мелочи как я, мои наниматели подошли крайне основательно. Обложили подписками, инструкциями, наблюдением. А в довершении всего, подсунули восхитительную девушку! Домовито впаяли условный срок, на всякий случай. И ухмыляются в сторонке, поблескивая пенсне.
И я вовсе не думаю, что Лаврентий Палыч вызвал Воронцову, и барственно приказал:
— Вот фото, устроишь этому человеку неприятности, и отдашься ему сегодня вечером.
Я не в состоянии представить хоть кого-то, кто будет хоть что-то приказывать Сашке. А вот в аналитический департамент НКВД, и в оперативно- стратегическое мышление товарища Берия — очень даже верю. Это когда вроде бы совершенно случайно происходят вещи, приводящие именно к тому результату, что нужно получить.
Так что, когда в обед ко мне подсела Ирка и влоб спросила:
— Ты чего, Рома, от Сашки бегаешь?
— Не бегаю, а спасаю.
— Кого?
— Себя.
— От кого?