Уроки анатомии и любви
Шрифт:
— Лиза, подойдите. Возьмите список и проконтролируйте, чтобы все отметились, — я немного замешкалась от неожиданной просьбы, но, быстро вернув себе хладнокровие, подошла к учителю.
Лука медленно, словно дразня, передал мне лист, а в его жгучих, карих глазах бушевала непрекрытая похоть, моментально вызвавшая в моей груди сладкое, натянутое томление.
Спустя пять минут дело было сделано и я вернулась к Талянскому, чтобы отдать листок.
— Хорошая девочка… — чуть слышно прошептал он, предназначенные только для моих ушей слова. И от этого тихого, но жаркого комментария я потекла. Вспомнился
Я шла к своему месту, чувствуя, как горит задница от его раздевающего и пылкого взгляда.
— Рано сели, Лиза, — я опешила. Первой мыслью, пришедшей на ум, было то, что сейчас он скажет что-то вроде: "я ещё не насладился видом твоей задницы" или "пройдись ещё раз, я плохо рассмотрел". Но я тут же осекла этот бред, творившийся в моей голове. Он же, пока ещё, в своём уме. Хотя, признаться честно, иногда мне казалось, что как раз наоборот.
— Ребят, после перерыва встречаемся здесь же. Пара по истории отменяется, и чтобы вам не торчать без дела полтора часа, мы проведем ещё одну анатомию. — по аудитории разнеслось недовольно ворчание.
— Не переживайте, будет весело, — ухмыльнулся Талянский. — Сейчас мы будем изучать дыхательную систему. Пойдёмте, Лиза, поможете мне принести макеты из анатомического музея. — добавил он, пронзительно глядя в мои растерянные глаза.
И я уже знала, что предвещает этот его взгляд. Откровенный, прямой и жаркий…
ЛУКА
Я наблюдал за Лизой. Медленно и осторожно, словно боясь что-то разбить или сломать, она перемещалась по большому и светлому залу музея. Моя любимая студентка внимательно рассматривала экспонаты, а я рассматривал её: сквозь полуппозрачную ткань блузки вырисовывались хрупкие плечики, тонкая талия и небольшая упругая грудь. А её попа, обтянутая в эти джинсы, будоражила моё мужское начало почище всякой порнушки. Потом надо будет стащить их у неё — будет носить только при мне, у меня дома.
Господи, как же эта крошка меня заводила, я уже весь горел. Только бы сдержаться, только бы не оттрахать её где-нибудь наспех. Нет. Я и так был слишком несдержан в последние дни. Не буду торопить события. Хочу, чтобы всё происходило постепенно, чтобы она сама меня попросила об этом, чтобы кричала от желания и умоляла войти в неё.
Вот это я завёлся!
Я с трудом оторвал взгляд от её сексуальной фигурки и пошёл в подсобное помещение за двумя небольшими коробками с муляжами органов дыхания.
— Лука Алексеевич, а у нас будет экскурсия в этот музей? — застенчивый, ласкающий всё моё тело голос донесся до меня, как раз в тот момент, когда я возвращался обратно в большой зал.
Я почти бросил коробки с муляжами на свободный стол у стены и медленно подошёл к Лизе.
Твёрдо взяв её за узкие плечики, я наклонился и заглянул в тёмные как океан, голубые глаза.
— Будешь так меня называть только в аудитории, — твёрдо произнёс я, глядя на её красные, приоткрывшиеся губы. Такие пухлые и соблазнительные… И, спустя секунду, я не выдержал и впился жадными губами в этот манящий влажный рот.
Вначале она попыталась вырваться, но я цепко обвил её миниатюрное тельце руками, не оставляя путей к отступлению.
Мои губы стали уже не такими властным и напористыми, я продолжал её целовать самым нежным и чувственным поцелуем, на который только был способен. Мы стояли посреди музея и наслаждались ласками друг друга, совершенно не заботясь о том, что нас запросто могут здесь застукать. Лиза расслабилась и вся обмякла в моих, ласкающих её трепещущее тело, руках.
— Больше никаких "Лука Алексеевич" наедине, поняла? — упрямо твердил я в её губы, а мои руки уже забрались под тонкую, полупрозрачную блузку и, сквозь кружево белья ласкали трепещущую, налившуюся грудь. Пальцы нашли набухшие, сочные соски моей девочки и начали нежно их сжимать.
— Скоро ты будешь называть меня только "любимый", вот увидишь — прошептал я между поцелуями.
От этих слов она вся напряглась и резко отпрянула. Моя строптивая малышка стояла в метре от меня, гневная, с пылающим от злости взглядом, но всё ещё не отдышавшаяся от моих бурных ласк.
– Не дождёшься! — свирепо выпалила она.
— Ты не можешь отрицать того, что нас безумно тянет друг к другу. Между нами бешеная, просто крышесносная химия! Разве ты не видишь, Лиза? — с жаром возразил я.
— Нет! Вам показалось, Лука Алексеевич, — процедила она сквозь зубы, и схватив одну коробку, направилась к выходу.
— Запомни, правильно говорить только "любимый". И совсем скоро, я буду принимать у тебя этот экзамен. Если назовёшь неправильно, буду наказывать. Пересдавать будешь бесконечно — проговорил я ей в спину, с наслаждением смакуя последнее слово и растянулся в своей самой соблазнительной улыбке.
Замерев на мгновение от моих дерзких слов, она, не поворачиваясь, возмущённо тряхнула головой и двинулись к выходу, постукивая высокими каблуками.
Эти её "Лука Алексеевич" меня страшно бесили, провоцируя схватить, прижать к стене эту несговорчивую девчонку и зацеловывать до тех пор, пока она не начнёт умолять о пощаде и не признается в своих чувствах. С другой стороны, это официальное обращение меня крайне возбуждало, я чувствовал, что она мне подчинена, что я здесь главный, что мне дано право распоряжаться ей. Это не могло не заводить!
Но как же я ошибался! Главной была она и это она распоряжалась моим сердцем и крутила меня в своих нежных ручках, как только могла!
ЛИЗА
Какой нахал!
Моему возмущению не было предела!
Да как он мог вот так открыто и нагло требовать от меня любви, когда сам был не свободен? За кого он меня принимал? За тупую дуру или за доступную дешёвку? Знает же, что я в курсе их отношений с рыжей и вот так напрямую домогается!
Вот козёл!
Всю пару я сидела и мысленно материла своего препода, а ещё ругала себя, за то, что так легко, так безвольно раз за разом поддавалась его ласкам. Не удивительно, что теперь он считает меня доступной.