Уроки умелых обезьян
Шрифт:
Потому она и знает английский так хорошо. Подумал я.
Потом все стремительно произошло. Наступление, Национальный Фронт освобождения Южного Вьетнама и вот она уже одна. Вокруг нее никого, ни родителей, ни жениха, одна. А тут стали всех разбирать. Кто и что? В конце, концов, Линь, постигла та же участь, что и тысячи других. Тех, кто остался в Южном Вьетнаме. А так как она работала на марионеточное правительство, то ей потом никогда и нигде не разрешали работать ни в школе, ни в офисе, а только все работу выполнять тяжелую. И уже потом она узнала, что все ее родственники в Америке, а она так здесь и осталась, и ее не отпустили. Теперь она, что бы себя прокормить, ходит по пляжу и
А ведь если подумать, так очень похожа ее судьба на наших, из бывших.
А потом произошло то, что опять во мне все к ней изменило. И в этом опять, усмотрел я коварство вьетнамцев.
Пока она мне все это говорила, я сидел и слушал, но потом меня отвлекли ребята. Что-то спросили. Отвернулся, потом повернул голову к ней, назад, а она, эта принцесса, сделав шаг, за мой шезлонг, присела и писает. Я невольно замер, а она голову подняла и довольно приветливо мне улыбнулась!
Ну и принцесса, подумал я! Принцесса с голой…
Уж если бы она была таковой, то я думаю, что бы она никогда себе такого унижения не позволила! Вот такие дела.
Либо я болван, либо такие принцессы встречаются в Южном Вьетнаме, в сорока километрах, южнее бывшей столицы Сайгоне, которую победители все равно так и назвали — Хо Ши Мин.
Хотя такое имя, мы теперь знаем, как имя Ленин и Сталин, оно ведь не настоящее, а псевдоним, вроде той принцессы, о которой я вам рассказал.
Ну, а как у них, все на самом деле, нам не разобрать!
Ведь даже принцессы и те нищие, но чешут, как в Оксфорде по-английски, но при этом, такие принцессы у них сидят у вас за спиной, с голой…
Совместное предприятие
Гога, так зовет своего сына добротная и красивая грузинка. Мы, как только приезжаем на обед, все время видим как она, так и сидит у входа. Здороваемся.
— Вы, русские? Хорошо. Будем знакомы.
И представляется. Слово за слово. Она говорит, что в гостинице пятиэтажной только мы. Больше нет никого. Так, что вечером заходите в гости, в номер, что рядом с нашими номерами на этаже.
Вечером решаем, что визит нанесем, но только кто-то один из нас. Неудобно все же, нас-то много. Потому я принят тепло, фрукты и вино. Все вкусно и добротно, как и сама очень обаятельная хозяйка. С ней в номере, помимо ее мальчика, вьетнамка. Ее переводчица. Потихонечку знакомимся и начинаем рассказывать о себе. Вот, что я о ее судьбе узнаю.
— Вы, знаете, Жора. — Это она рассказывает мне о своей необыкновенной истории, а вернее, даже не о себе, а о своем горячо любимом сыне.
— Гога родился и сразу же не пошел, как все дети. Мы с мужем и туда и сюда. Муж у меня, Жора, между прочим, самый настоящий миллионер. Он тут с другом неподалеку фабрику строить решил. Но сначала мы и в Европе и по всему Союзу исколесили. И никто не смог нашему горю помочь. Наконец муж пришел и говорит мне, что радуйся жена, нашел я то, что искал. Он оказывается, следом за одним профессором, стареньким по следу поехал и где-то его в своей клинике под Москвой застал. И Вы, знаете, Жора, что впервые у нас так с ним получилось. Он даже денег никаких не взял, а мужу моему говорит. И не ездите ни куда, не тратьте деньги на шарлатанов, а прямо езжайте во Вьетнам и сказал нам, куда. Мы сына с собой и сюда. Вы не станете мне верить, если я Вам скажу, что мой мальчик только как три месяца назад начал ходить. Вот как, оказывается, тут лечит народный целитель. Славу Богу ему и здоровья.
Так,
Потом она еще мне все рассказывает про этого народного целителя. Потому, что она к нему каждый день, как на работу. Сначала к нему сына своего носила на руках, а потом он уже сам. И пошел и забегал.
Пришел ее муж. Настоящий, красивый и довольно полный грузин. Познакомились, выпили и все опять, но теперь уже он мне рассказывает. Я слушаю его и вижу, как он всем этим, что смог своему сыну и жене помочь, гордится. Вот это, думаю, настоящий мужчина. Жену не бросил в беде, вместе с ней все пережил. Настоящий мужчина и грузин!
Толи от всех этих рассказов, то ли я так себя деликатно повел, но вскоре мы уже с ним, ее мужем накоротке. Теперь вместе с ним и его другом, который был с ним, у нас в номере сидим, а он плачет. Выпили много. Еще бы. Все время за его семью, за жену, здоровье сына и, конечно же, за настоящую любовь грузина!
Потом он мне, сидя на кровати рассказывает о себе. Я его слушаю и не верю своим ушам.
Оказывается тут его и напарника, что с нами сидит, те вьетнамцы кинули и как?
Говорит, что они как приехали, то он же не мог сидеть без дела. Он ведь привык, он деловой человек. Пока сын и жена лечатся, он все разузнал и решил делом заняться тут. Рядом со своими. Создать фабрику по переработке бананов на порошок, сублимат. Тут бананов, на юге Вьетнама много растет. Вот и решил, что раз на них спрос, особенно на сублимированный порошок, то выстроят фабрику и будут выпускать этот порошок. Он и в кондитерские изделия идет и в медицину и даже в парфюмерию. Вообще, как он говорит, думал, что на золотом коне, джигитом отсюда уедет.
Создали совместное предприятие, на свои деньги. Мы, он говорит, деньги и технологию, они строят и работают потом на заводе, а всю прибыль, пополам.
Потом смотрят, что-то не так. Время идет, деньги летят, но пока что не очень-то у них получается. Сами вьетнамцы только и знай себе, по ресторанам, да с гейшами развлекаются. Тогда он, сообразил. Привез комиссию, для ревизии, бухгалтеров и вскоре выявил, что деньги их уводил от бизнеса главный бухгалтер СП. Все ясно, его надо снимать. Собрали правление. Их, трое, грузин, а вьетнамцев двое. Голосуем. Трое, против двоих. Все, говорит, решение принято. Теперь будет наш главный бухгалтер. Передавайте дела!
И тут им, как гром среди ясного неба. Нет, говорят! Во Вьетнаме так нельзя!
В каждом СП у вьетнамцев в правлении при голосовании, голос каждого, как два голоса, а у второй стороны, как везде и только по голосу у каждого!
Таков закон, принятый для всех совместных предприятий с участием во Вьетнаме иностранного капитала.
Потом он, говорил мне, плача, что только через год они свои миллионы смогли вытащить из Вьетнама. Те деньги заблокировали и пока завод не достроили, все их не отдавали. Сейчас они только, только свои деньги отбили. А сколько потеряли в итоге, из-за упущенной выгоды во Вьетнаме?
— Так, что ты, Жора, знай наперед, с кем ты здесь дело имеешь!
И ведь точно!
Я уже видел, что и около нас целая свора пасется. Не говоря уже про то, что нет никакой документации, что все детали приходят с большими опозданиями и их попросту, где-то скупают на стороне и сюда доставляют. И еще и еще. Многое вижу, но и мы хороши!
Работаем много и стали уже уставать. И хоть к нам прикрепили вьетнамцев, о которых раньше, даже и речи не велось, все равно работа идет тяжело. И потом, что-то стали мутить с этим своим, совместным авиаремонтным предприятием.