Уровни Эдема

Ильин Владимир Алексеевич

– Ясно, - протянул я и с тревогой глянул в сторону портала.
– То есть, бежать нам сейчас нужно, пока Мерен не вернулся.

– Точно. И без нас, наверное, бежать, - улыбнулся Матвей виновато.
– Понимаю, ты помочь хотел. Но у меня нога сломана. У Лехи две. Михаил... Сам видишь. Мечи бы забрать, - завершил он совсем тоскливо.
– Да хоть в реку кинуть...

– Мы завершили, господин!
– Истово доложил один из аборигенов.

– Клетку открыть, - вынув деревянный брус из петель калитки, отодвинулся я в сторону.

Аборигены плечами выдавили деревянный щит двери вперед

и вверх, тут же откинув его в сторону и посмотрели на меня, ожидая новых приказаний. Я хотел было сказать им убраться вглубь клетки, чтобы самому зайти внутрь и помочь выбраться ребятам, но потом подумал и приказал то же самое аборигенам, грозно прошипев, чтобы делали это осторожно, а Михаила вообще перемещали на поднятых шкурах. Под моим руководством, три здоровых лба справились вполне сносно и почти не мешая друг другу за каких-то пять минут, расположив моих товарищей вокруг костерка, к этому моменту основательно подкормленному топливом Таней.

– А теперь - в клетку и молчать, - кинув за старание каждому аборигену по куску мяса, распорядился я.

Местные угодливо поклонились и вернулись обратно, самостоятельно закрыв клеть поднятой калиткой и даже попросили накинуть им брус. Только рукой махнул, переключая внимание на пораненных товарищей.

В первую очередь - Матвей и Алексей. Потому как чудеса лучше давать дозированно, иначе они от меня сразу побегут на сломанных ногах.

Ладонь привычно засветилась зеленым, от которой Матвей хотел было одернуть больную ногу, обнаженную до колена.

Тряпки, которые на них были, им оставили - только были они изрядно испачканы подсохшей кровью, землей и местами порваны. Лапти, правда, обнаружились на ногах аборигенов, но те понятливо вернули.

– Это чего?
– Испуганно спросил Матвей, когда я в идиоматических выражениях указал, что лучше не дергаться и продолжил лечение.

– Колдовство, - буднично пояснил я, желая исцеления поломанной конечности.

Тот посмотрел на меня с сонным удивлением, качнув враз потяжелевшими ресницами, и свалился в целебное забвение, будучи аккуратно поддержанным за спину Леной. Таня в это время оценивала состояние Михаила, осторожно освобождая раны от ткани с запекшейся кровью. Лилия же стояла на посту, тревожно вглядываясь в темноту - будто способна что-то разглядеть. На ее счастье, я тоже поглядывал по сторонам талантом. Вернее, на наше общее счастье, участок с клетками все еще никого не интересовал, оттого и в моих действиях было достаточно спокойствия, чтобы к нему привыкли остальные, прекратив ежесекундно озираться.

Да и куда нам торопиться? Пока не вылечимся - все равно далеко не убежать.

После Матвея, в целебный сон отправился Алексей, столь же удивленно через наваливающуюся дремоту смотревший, как синяки на ноге обращаются чистой кожей.

Ну и, понятное дело, на все это действо внимательно смотрела Лена - уже без подозрения, задумчиво.

– Сереж, а мне зубики можно починить?
– Шепнула незаметно подошедшая Лилия, заставив подпрыгнуть и тихо выматериться.

– Ах так!

– Ладно, попробую.

– Я тебя люблю!
– Мигом простили меня.

– Никакого так называемого лечения.
– Строго распорядилась Лена.
– Это непонятное явление с

неизученными свойствами, которое может привести к неожиданным последствиям.

– Но зубы вылечит?
– Просительно уточнила Лилия, мельком глянув на Лену.

– Надо проверять.

– Лиля!

– Я взрослый человек и осознаю все последствия колдовства! Вот здесь, - взяла она мою руку и положила ладонью на левую щеку.

А затем мягко завалилась на меня, засыпая.

– Нашли время, - вздохнула Лена.
– Нас сейчас накроют, а все спят.

– Я слежу, - качнул я головой, успокаивая.

– В такой темени?
– посмотрела та внимательно и с удивлением, а я легонько кивнул.

Затем подумал и подозвал к себе Таню, не обращавшую из-за пациента на нас внимания.

– Чуть отдохнешь?

– Да куда там, - шмыгнула она.

Но я, скорее, не спрашивал - коснулся ее лица, а затем уложил, спящую, рядом с Лилией.

Достал из тайника в бедре скрученные ковром звериные шкуры, накрыл ребят. После чего присел рядом с еле слышно дышащим Михаилом и развернул котомку с зеленым камнем.

– Это - здоровье и память нашего первого охранника. С ними Михаил будет жить, но часть памяти и знаний другого человека останется с ним навсегда. Приступим?
– Спросил у настороженно глядящей Елены.

Не дождавшись ответа от явно перегруженной сказанным девушки, осторожно перевалил камешек через край ткани так, чтобы он упал и остался на обнаженной груди Михаила. И еле успел отпрянуть, как резким движением вздыбилось тело в мостике, а затем рухнуло на землю вновь, под резкий стон дрожащего, будто под электрическим током, тела. Взволнованно приподнялся и зафиксировал его плечи руками, чтобы не скатился в сторону костра и не поранился, но почти сразу успокоено выдохнул - дрожь прекратилась, судороги и напряжение под ладонями исчезли, а раны в самом деле буквально на глазах закрывались бледно-розовой кожей, не тронутой загаром.

– Получилось, - повернулся я к Лене, чтобы обрадованно улыбнуться.

Та отразила улыбку сквозь растерянность и испуг, а затем ойкнув перевела взгляд на пациента.

Тоже посмотрел вниз - Михаил шевельнул подбородком, с трудом пытаясь открыть глаза.

– Ну вот, теперь все будет хорошо, - заверил я всех нас и обратился к другу.
– Вставай, пора просыпаться.

И Михаил, словно услышав, все же смог открыть веки. Обведя пространство над моей головой чуть бессмысленным взглядом, он все же смог сфокусироваться на мне, а губы, до того тяжело вдыхавшие вечерний воздух, произнесли первую фразу.

– Ты меня убил, - раздалось яростным тоном на чужом языке, и мою шею сжали неожиданно сильные руки.

Глава 26

Как говорит народная мудрость, пропущенная через личный опыт: не делай добра - не будет болеть шея. Когда на кадыке с неудержимостью гидравлического домкрата сжимаются руки, идея быть добрым и положительным как-то сама замещается подборкой матерных выражений и желанием видеть пациента в гробу.