Урюкшай. Сборник
Шрифт:
– Хорошо, что голову успел убрать,– подумал Сергей и спустился в подвал.
Он набрал в кувшин рассолу, попил немного, стало полегче. Сергей начал подниматься по лестнице вверх. Он нажал рукой на крышку люка, но крышка даже не шелохнулась. И тут он вспомнил о том, что говорила ему жена про крышку.
– Ничего, я сейчас ее открою,– произнес он.
Приладившись на ступеньках, он, что есть силы, нажал на крышку плечом. Никакого толка из этого не вышло, крышка даже не пошевелилась. Сергей знал, что она сварена из металла еще родителем. Сверху приделана защелка, если она закрылась, а так оно и было, открыть ее из подвала будет действительно невозможно.
Он поискал в подвале хоть какое-то приспособление, но кроме небольших обрезков от досок, больше ничего подходящего не обнаружил. Постучал обрезками по крышке, бросил их со злости на пол подвала. И в это время погасла лампочка. Стало темно и как-то страшновато в этом подземелье. Холод начал забираться за ворот рубашки. Он поежился, поднялся по лестнице и еще раз попробовал открыть крышку. И снова его постигла неудача.
– Лень, а лень, где ты?
Но ему никто не ответил.
– Постоянно рядом была, а понадобилась, ее и след простыл, – сказал с раздражением.
Через некоторое время холод начал пробирать его основательно. Попробовал делать какие-то движения, но в полной темноте такое занятие не безопасное. Он вскоре действительно наварил себе шишку. В какой-то миг ему показалось, что кто-то пришел домой. Он начал кричать, но наверху было тихо. В довершение ко всему, в темноте он не заметил и свалил графин, который, естественно, разбился. Боясь поранить ноги, он сидел на лестнице и дрожал от холода и страха.
Сколько времени прошло, он уже не представлял. Ему даже стало казаться, что он временами уже теряет сознание, что в любой момент может свалиться с лестницы и погибнуть в этом ужасном подвале. В это время наверху действительно послышался какой-то шум. Скорее всего, это кто-то свалил пустое ведро. Он попробовал закричать, но осипший голос издал далеко не громкий крик. И, тем не менее, его услышали. Крышка подвала открылась, яркий свет, как ему показалось, ворвался в подвал.
Он лежал на диване, укрытый теплым пледом. На стуле рядом с диваном стояли чашки с малиновым вареньем и медом, а также чайник с кипятком. Крупные испарины пота выступили у него на лбу. Он позвал жену.
– Полежи, Сережа,– ответила она,– я натаскаю воды в баню, затоплю ее и приду.
– Я вот…,– и он осекся, словно прикусил язык,– я сам натаскаю, слышишь, сам!
Он решительно сбросил плед с себя и встал с дивана.
– Сереженька, ты болен,– полилась сладкая речь,– полежи, радость моя.
– Ах, это ты, проклятая, да я тебя,– он посмотрел по сторонам, на глаза ему попался тапочек,– держи, противная!
И он запустил в лень этим тапочком.
Раннее утро. Сергей один перекапывал огород, подошла жена.
– Я сейчас покормлю детей и приду к тебе, вдвоем мы быстро управимся.
– А что же я? Один я, думаешь, не справлюсь? Иди и занимайся детьми, ты и так уже с утра наработалась.
Жена улыбнулась и пошла в дом.
БАБУШКА ТАНЯ
Трудно найти лучшую бабушку, чем бабушка Таня. Она и приветить может так, как не каждому дано, посочувствовать, если в этом есть нужда, успокоить при необходимости, добрым словом не обделить. А уж, какие пироги и ватрушки печет, пальчики оближешь. Была по моложе, козу держала, на козьем молоке детей и внуков вырастила. Но годы начали брать свое, от многого отказываться стала. Тут уж не до скотины, дом бы в порядке содержать, огород не запустить, ну и самой, как говорят, не опуститься в старческую беспомощность. Дети хоть и рядом, но не всегда их допросишься сделать что-то по дому или огороду. Вот и на сей раз попросила крышу у сарая подправить сына с зятем. Они не отказались, но и сделать в выходной не успели. У них тоже своих дел хватает. Дожидаются выходного дня, одно планируют сделать, другое, да и отдохнуть надо, не лодыря в будние дни гоняют.
Уехали они, а бабушка Таня сидит на крылечке и вздыхает. Пойдет дождь, всю стену водой зальет. Вспомнила, что лист железа в сарае без дела лежит, и решила сама починить им крышу. Лист не тяжелый оказался, втащила его на крышу. Взяла молоток, гвозди, приладилась, чтобы лист прибить, но тут такая боль спину проколола, ни охнуть, ни вздохнуть.
– Батюшки, что же делать теперь буду?
– Сиди теперь на крыше сарая, в другой раз не полезешь,– услышала она сердитый голос.
– Кто ты? Помоги, пожалуйста, не повернуться мне что-то,– взмолилась бабушка Таня.
– Как бы ни так! Жди, я, прямо, разбежалась, сейчас помогать тебе буду с сарая свалиться,– опять прозвучал все тот же голос.
– Да кто ты такая?– спросила бабушка Таня.
– Я то? Я немощь твоя, так меня называть можешь, а лучше, барынька немощь.
От боли и обиды, у бабушки Тани на глазах слезы выступили. И так не вздохнуть, а тут еще какая-то немощь прицепилась. Молоток у нее в руке был, она и стукнула молотком по железу.
– Что же ты делаешь?– услышала она.
– Твое какое дело, что хочу, то и делаю,– ответила бабушка Таня сердито,– не хочешь помогать, проваливай, без тебя управлюсь!
Превозмогая боль, она взяла гвоздь, приладилась и ударила молотком по шляпке. Железо тонкое оказалось, после первого же удара гвоздь пробил его без труда.
– Не грохочи так, я шума не люблю,– сердито произнесла немощь.
Но бабушка Таня уверенно забила первый гвоздь, потом второй. Боль немного отступила.
– Что за жизнь пошла, болячки разные донимают, а тут еще немощь какая-то привязалась,– ворчала бабушка,– вот доберусь до вас, узнаете, как к человеку приставать.
После этих слов, у нее словно бы силы прибавились. Забив очередной гвоздь, бабушка Таня запела тихонько песню. И хоть боль в спине была еще очень сильной, она продолжала работать и петь.
– Ну, вот и все,– произнесла она, забив последний гвоздь,– железо ветер не сорвет, крыша течь теперь не будет.
Она скинула молоток на землю, придвинулась к лестнице.
– Как слезу теперь,– подумала с тревогой,– не загреметь бы с этой крыши.
И хоть не так высока была крыша сарая, падать с нее в таком возрасте бабушке Тане нельзя было. Превозмогая боль, она ступила на лестницу.
– Теперь полегче будет,– подумала с облегчением.
Спустилась на землю, отдышалась немного и пошла в дом. Обернула спину теплым шарфом, попила чайку.
– Сиди, не сиди, а дела делать надо,– сказала с какой-то грустью,– баню схожу, помою, протоплю, к вечеру внучка обещала приехать с правнуком.
Медленно побрела к бане.
– Могла бы, и полежать с часок, неугомонная ты какая-то, – раздался уже знакомый голос.
– Это опять ты? Сопровождать меня теперь будешь? Сопровождай, сопровождай, если больше делать нечего, ответила бабушка Таня.
К счастью, баню не надо было мыть, дочь сама все сделала. Воду в баню таскать тоже не надо, осталось только затопить. Решила, что еще рано топить, пошла в огород.