Усатый-полосатый, бедный и богатый
Шрифт:
— Запоминай, ты ничего не видел и ночью тут не был. Разболтаешь что-то, я тебя заставлю до конца дней твоих кормить пингвинов.
Трындец… хоть бы без пентаграмм и призывов. Читал одну книгу, там ничем хорошим это не кончилось.
— Я ничего не вижу и меня тут нет, — подтвердил вместо этого я.
— Отлично, тогда быстрее, — Надя шустро ринулась вглубь парка, безошибочно ориентируясь на всех поворотах и перекрёстках. А я старался не отставать от маленького Сусанина ни на шаг, я и днём тут горазд заблудиться,
Пара минут забега привела нас к амбару-стойлу-сараю. Подходящее слово вертелось на языке, но приходить на ум отказывалось. Сориентировался я скорее по запаху, чем по памяти, понимая, что тут ночлежка лошадей, лам, коз, ну и всех остальных с рогами и копытами.
Надя уверенно зашла внутрь, минуя все двери, прошла почти в самый конец длинного коридора. Когда она достала из кармана связку ключей, у меня по спине пробежал холодок. Тут то меня утром и найдут.
— Ну же, Борька, давай! Выходи! Смотри какая у меня для тебя вкуснятина есть.
Я стоял и охеревал. Надя выводила из стойла старого козла, я продолжал охеревать. Надя закрыла дверь, я продолжал начатое. Козёл обнюхал меня и неуклюже посеменил на выход, Надя поспешила за ним.
— Погоди, мы сейчас похитили козла? — догнал я необычную парочку уже на улице.
— Скажешь тоже, — улыбнулась Надя, но как мне показалось слишком натянуто. — Никого мы не похищаем.
Конечно, это просто прогулка. Ночь, улица, фонарь, козёл на импровизированном поводке. Этюд в крымских тонах.
— Мы его спасаем! — тут же рьяно ответила моя Мать Тереза и паззл стал постепенно складываться в моей голове. Вот же угораздило вляпаться в гринписовскую авантюру.
— Чего его спасать? Живёт тут и в ус не дует, — подтверждая мои слова, Борька флегматично жевал травку и не обращал на нас особо внимания.
— Я не могу допустить повторной смерти Мариуса, — Надя подозрительно шмыгнула носом, а я уже другим взглядом посмотрел на местного паркового Иисуса. Надо же второй раз убивают, а он не убивается.
— А почему Мариус? — факты разлетелись как карточный домик из-за нестыковки, — Козёл же Борька.
— Да нет, — протянула Надя, продолжая тащить козла в неизвестном направлении. — Мариус это жираф.
Всё, я сдаюсь. Без рюмки тут не разобраться. В голове смешались козлы, жирафы, Мариусы, Бориусы.
— Пригнись, — шикнула Кнопка и села в траву.
Мне пришлось едва ли не лечь, чтобы спрятаться за зелёной оградой, а вот козлу было хоть бы хны. Только обрадовался остановке рядом с сочными кустиками. На противоположной аллее как раз проходил сторож, не очень-то щепетильно выполняющий свою работу. Даже отсюда я мог расслышать музыку в его дешманских наушниках.
— Это было в Дании. В столичном зоопарке убили жирафа и скормили львам, — начала пояснять Надя, но понятней пока не стало. Я пока ничего криминального в этом событии не видел, обычная практика. Иной раз глянешь на грустного Шерхана в клетке, который толком и не двигается, так и хочется ему пол зоопарка скормить. Может полегчает “парню”.
— И? — спросил я Надю, требуя больше вводных. Уверен, что и одного факта убийства Кнопке достаточно, чтобы осудить смотрителей зоопарка в Копенгагене на муки вечные.
— Мариусу ещё и двух лет не было, это совсем юный возраст для жирафа. Тем более в неволе. А умертвить его решили из-за того, что ему не смогли найти пару. Тысячи людей подписали петицию, несколько зоопарков просили отдать его им, а они всё равно сделали это. И даже не усыпили, а застрелили на глазах у публики, чтобы не испортилось мясо. Сделали из этого шоу. И даже разделывать тушу стали на глазах у посетителей. Понимаешь?!
— Понимаю, — кивнул я, картина прояснялась весьма мрачная и удручающая.
Влип, однако, какой-то директор зоопарка. И кому хватило ума притащиться смотреть как убивают жирафа? Не то, чтобы я трусливый или брезгливый, но я бы не пошёл.
— А причём тут наш старый козёл? — умом понимал, что если хочу залезть в Надины трусики надо помалкивать и во всём с ней соглашаться, но язык жил своей жизнью и молол лютую дичь. — В дикой природе его бы и так сожрали давно. Это же естественно. Да и тут не стали бы стрелять, а усыпили.
— Естественно, — согласилась Надя, а плечи её поникли. — И хищников мне тоже жалко, но… Я не могу позволить его убить. Я его с детства знаю.
Голос Нади предательски задрожал, а сама она остановилась и замолчала.
— Ну, успокойся, — я обнял Надю, едва увидел как заблестели её глаза. — Украдём мы твоего козла, раз так хочется.
Кнопка уткнулась мне в грудь, благодарно обвив руками и орошая мою футболку слезами. А я подмигнул желтоглазому козлу, мол смотри, бро, уже обнимаемся.
— Спасибо, — тихонько прошептала Надя, отодвинувшись.
Она взяла покрепче импровизированный поводок и, манипулируя козлом с помощью сочных листьев и травки, потащила его дальше. Туда, где высокий кованый забор превращался в деревянное хлипкое сооружение из колышек. Оптимизация по-русски.
— Надь, — через пару минут окликнул я девушку. — А держать-то его где?
В голову вдруг взбрели сцены как козёл живёт в моём номере-люкс и стало страшно.
— Отправим на деревню к бабушке, — рассеяла мои страхи одной улыбкой Надя.
Козёл, он и в Африке козёл. Борька не обращал ровным счётом никакого внимания на спасательную операцию, и даже пытался неоднократно сорвать её. От встречи с праотцами козла отделяло только безграничное терпение Нади, а я уже был на грани и порывался загуглить рецепт какого-нибудь люля-кебаба.