Ушедший мир
Шрифт:
– Кто прислал?
– Какой-то Дикс.
Вероятно, одно из последних дел Монтуса на этом свете.
«Боже, – подумал Джо. – Когда все это закончится, останется ли из нас в живых хоть кто-то?»
Он ждал посылки, но открывал все равно во дворе за домом – на всякий случай. Если у Джо и было, как уверяли некоторые, девять жизней, двух он точно лишился, когда откинул крышку коробки и оттуда повалил дым. Он отпрыгнул назад, постоял немного, чувствуя, как пот пропитывает и без того уже насквозь пропотевший костюм, а белый дым все валил от куска сухого льда, поднимаясь над крышкой коробки и уходя вверх, к пальмовым ветвям.
Все углы коробки были измяты. На одном из картонных боков, к которому прилипло содержимое, расползлось маслянистое пятно. Капли крови засохли на надписи наверху: «Кондитерская Чинетти, Айбор». Картонка до сих пор была перевязана шпагатом, и Джо разрезал его теми же ножницами, какими вскрывал упаковочную коробку. Внутри оказался torta al cappuccino, хотя узнать его было нелегко. Бисквит превратился в бесформенную массу и с одного боку позеленел от плесени. Запах был неприятный.
Последние два года, будь то дождь или солнце, жара или сырость, холод или слякоть, Дион каждую неделю отправлялся в кондитерскую и выходил оттуда с картонной коробкой, в которой лежал торт.
Но только ли торт был внутри у этой?
Джо приподнял останки бисквита.
Под тортом не было ничего, кроме промасленной вощеной бумаги и картонного кружка. Джо ошибся. Он ощущал, как сердце все еще тяжело бухает в груди, хотя тело уже заливает теплая волна облегчения. Теперь ему стало стыдно из-за своих подозрений. Он поднял глаза на окно спальни, где Дион провел первую ночь, пока Мейер не сообщил, что Рико отправил сюда бойцов из Тампы. На следующее утро они перевезли Диона на тридцать миль к югу, передав его под опеку полковника и полковничьего отряда, что влетело Джо в кругленькую сумму.
Джо мысленно извинился перед другом.
Но затем снова повернулся к коробке и прислушался к темной части разума. Протянул руку, поднял вощеную бумагу, затем оторвал картонный кружок.
Он там был.
Конверт.
Джо открыл его. Пролистал небольшую пачку стодолларовых купюр, оказавшуюся внутри, а внизу обнаружил клочок белой бумаги. Он прочел то, что было написано на ней – одно имя. Но больше и не требовалось. Содержание записки не играло никакой роли. Сама эта бумажка рассказывала целую историю.
Два последних года Дион ездил в кондитерскую Чинетти на Седьмую авеню, чтобы полакомиться и получить указания либо от федерала, либо от какого-то копа, кого из своих он должен сдать следующим.
Джо сложил записку, убрал в бумажник, затем сунул картонку, вощеную бумагу и останки торта обратно в коробку. Закрыл, уселся в кресло среди розовых кустов, но осознание того, что он совершенно одинок в этом деле – невозможно быть более одиноким, – придавливало к земле. Потому он встал и засунул свою скорбь и свой гнев в новый потайной карман, спрятанный глубоко в душе. К тридцати шести годам, двадцать из которых он провел по ту сторону закона, у него образовалось немало таких карманов. Они были затянуты и рассованы по всем уголкам. Он подумал, что если все они однажды вдруг лопнут, то их содержимое его убьет. Либо так, либо у него кончится место для этих карманов и он задохнется от нехватки воздуха.
Он уснул у себя в кабинете, сидя в большом кожаном кресле. Среди ночи он открыл глаза, и мальчик стоял у камина, в котором остались лишь тлеющие
– Неужели это возможно? – спросил Джо. – Ты мой близнец, умерший еще в утробе? Или ты – это я?
Мальчик присел на корточки и подул на угли.
– Никогда не слышал, чтобы к кому-то являлся его собственный призрак, – сказал Джо. – Не думал, что такое бывает.
Мальчик оглянулся на Джо через плечо, как будто говоря: «Всякое бывает».
В темноте комнаты были и другие гости. Джо чувствовал их присутствие, хоть и не мог разглядеть.
Когда он снова посмотрел на камин, угли догорели, а за окном занимался рассвет.
Дом, где он прятал Диона и Томаса, находился в Насарено, в самом центре провинции Гавана. Позади оставались столица Гавана и Атлантика, впереди раскинулись горы, джунгли, а за ними – искрящееся на солнце Карибское море. Дом стоял посреди огромной плантации сахарного тростника, потому Джо его и выбрал. Изначально дом был построен для испанского команданте, возглавлявшего войска, посланные усмирить мятеж кубинских работников, вспыхнувший здесь в 1880-х. Казармы тех солдат давным-давно развалились, поглощенные джунглями, но дом команданте еще стоял во всем своем изначальном великолепии: восемь спален, четырнадцать балконов, высокая железная ограда с воротами.
Сам эль-президенте – полковник Фульхенсио Батиста – выделил Джо дюжину солдат, которые могли бы отбить любую атаку Рико Диджакомо и его бойцов, если бы они вдруг отыскали это место. Но Джо знал, что настоящая опасность исходит не от Рико, даже если бы тот и сошел с яхты целым и невредимым. Опасность исходила от Мейера. И не снаружи, а от кого-то из этих прекрасно вооруженных солдат, которые уже были внутри.
Томаса с Дионом он нашел в спальне у Диона. Тот учил мальчика играть в шахматы – самого его вряд ли можно было бы назвать сносным шахматистом, но правила он знал. Джо поставил на пол бумажный пакет из магазина. В другой руке он принес медицинский чемоданчик доктора Блейка, который тот отдал ему в Айборе. Он стоял в дверях с этим чемоданчиком, глядя на них, а Дион рассказывал Томасу о причинах нынешнего европейского конфликта. О недовольстве Версальским миром, о вторжении Муссолини в Эфиопию, об аннексии Австрии и части Чехословакии.
– Еще тогда надо было прекратить все это безобразие, – говорил Дион. – Если позволить вору воровать, он не остановится, пока не отрежешь ему руку. Но что будет, если ты пригрозишь отрезать ему руку, прежде чем он потянется к лакомому куску, и он по твоим глазам поймет, что ты говоришь серьезно? Он найдет способ обойтись меньшим.
– Мы все потеряем? – спросил Томас.
– Что потеряем? – спросил Дион. – Во Франции у нас нет недвижимости.
– Но почему тогда мы воюем?
– Ну, мы-то воюем с японцами, потому что они на нас напали. А Гитлер, мелкий говнюк, охотится за нашими кораблями. Но истинная причина состоит в том, что он просто полный придурок и его нужно послать подальше.
– И это все?
– Почти. Иногда кое-кого просто необходимо послать подальше.
– А почему японцы так злятся на нас?
Дион раскрыл рот, чтобы ответить, но тут же закрыл. Спустя минуту он сказал:
– Знаешь, я и сам не знаю. Они, конечно, японцы, то есть они не такие, как мы с тобой, но должен же быть смысл. Нет, я понятия не имею, с чего они на нас взъелись. Хочешь, узнаю?
Томас кивнул.
– Договорились. К следующей партии я выясню о япошках и об их подлостях все, что нужно знать.