Уши торчком, нос пятачком. Книга 1
Шрифт:
– Такой… ну… простой… Без претензий на совершенство. Чтобы уши торчком, нос пятачком, что ли?.. – образ получился весьма размытым, но с конкретикой как-то не сложилось. Одним словом, белый к этому типу ну никаким местом не относился!
Позади повисла озадаченная тишина. Что, съел?! Не все готовы падать к твоим ногам. Как ни хотелось оглянуться и оценить его выражение лица, стойко дотопала до ванной. Быстро приняв душ и почистив зубы – благо обнаружилась новая зубная щетка! – выбралась из кабинки и осознала… Одежду-то я не взяла! И вообще, надо было предварительно посмотреть, что он мне там собрал, а то мало ли… Пришлось, обмотавшись полотенцем, высунуться за дверь и умоляющим тоном воззвать к доброму началу в белом:
– Андрей! Принеси, пожалуйста, сумку с моими вещами!
Добровольский помог без возражений. Вручив мне большой тканевый пакет, обежал стремительным взглядом мои плечи и узел на груди, заставив спешно вместе с вещами утянуться за дверь.
Порывшись в пакете, вслух чертыхнулась, мысленно пожелав оборотню «убиться об стол» – ну, по какому принципу он все отбирал?! Пижамы нет, джинсов нет, толстовок нет, белья нормального тоже нет! Единственное, что относительно сгодится для сна, – хлопковая футболка. Хотя коротковата, конечно, но все же скрывает что надо.
Натянув нелюбимые ажурные труселя – мамой клянусь, были задвинуты черт-те куда! – зависла над вопросом, как быть дальше. Спать в бюстике – это ж неудобно. Без него – как-то стеснительно. И не в том дело, что грудь у меня каких-то колоссальных размеров. Просто рядом с Добровольским лучше вообще иметь на себе одежки побольше. В итоге, понадеявшись на то, что широкая футболка скроет все двусмысленные моменты, бюстик не надела. Закинув грязную одежду в корзину с бельем, с сумкой на буксире вышла из душа. Ложусь спать и сплю! А кто там и что еще думает – мне до лампочки.
Белый обнаружился в спальне спокойно разбирающим свой багаж. Злобно покосившись на него – небось, себе все полезное прихватил! – с самым, надеюсь, независимым видом прошагала к кровати, шмякнув по пути сумку на пол. Аккуратно забравшись под одеяло, отвернулась лицом к противоположному краю и всем своим видом продемонстрировала намерение уснуть. К моему удивлению, никаких ироничных замечаний или ехидных смешков не последовало – стояла абсолютная тишина. И тут разочарование!
Уловив движение позади и услышав вскоре шум душа, поняла, что Добровольский тоже отправился готовиться ко сну.
Когда Андрей вернулся, я уже находилась в состоянии полудремы, как-то отдаленно осознавая его присутствие. Волк тоже улегся, почти сразу заснув. Дыхание стало ровным и расслабленным. Меня же это, наоборот, всколыхнуло, заставив вновь вернуться в состояние бодрствования.
В спальне было темно. Сквозь тонкие шторы слабо проникал лунный свет. Впрочем, волчье зрение этот момент не смущал: видно все было прекрасно. Окружающую тишину нарушало только дыхание спящего Андрея. А у меня перед глазами вновь проносились картины сегодняшнего дня, да что там дня – всей жизни! И неожиданно стало так обидно, горько и одиноко… Многого я не могла понять, но свою чуждость чувствовала всегда. Что-то словно отделяло меня от отца, от брата… Словно невидимая стена всегда стояла между нами. И будучи еще ребенком, я всегда старалась быть идеальной – послушной, ответственной, непроблемной. Надеялась, что этим смогу заслужить любовь и понимание. Искреннюю заботу я ощущала только от мамы, да и то с оглядкой на отца. Она вообще старалась по возможности уменьшить количество точек нашего соприкосновения, всегда ограждала меня от контактов с ним. Маленьким волчонком не отпускала побегать в лес, даже когда Кристина резвилась, по-детски игриво напрыгивая на отцовского зверя.
Казалось бы, давно пережитое и почти потухшее на волне сегодняшнего страха и откровенного пренебрежения сейчас все вновь вышло на передний план, сжав душу в крепком кулаке горечи. Чувствуя, как на глаза набегают слезы, тихонько перевернулась на живот и, уткнувшись носом в подушку, беззвучно заплакала. Перед глазами вставали картины прошлого, вспоминались принятые решения, желание стать самостоятельной.
Слезы текли и текли вслед за минутами, постепенно смывая с души озлобленность и отчаяние, оставляя только пустоту и меланхолию. «Слабая, никому не нужная» – это грустный лейтмотив моей жизни. И давно все понятно, да и сердцем по большому счету принято, просто сейчас все как-то разом… И Егор… Волки были настолько устрашающе правдоподобны в своем желании меня разорвать, защищая оленя. А если бы?.. По сути, стая бы ничего и не лишилась: моя жизнь ценности для клана не представляет. И семья вряд ли бы долго горевала, разве что мама. Слабая волчица никому не важна. Вон, только и сгодилась, что на вынужденный откуп белым, и то потому, что иначе отвертеться от договора было нельзя.
Слезы закончились, оставив после себя только судорожные беззвучные всхлипы, заставлявшие подрагивать плечи. Надо бы поспать – завтра на работу, но не могла. Накал пережитых за день эмоций не отпускал, не позволял расслабиться, вновь и вновь заставляя мысленно переживать те или иные моменты.
Повернув голову так, чтобы уткнуться во влажный бок подушки щекой, уставилась в небольшой просвет между шторами на раскрашенное густо-фиолетовыми красками ночное небо. Кажется, скоро рассвет. Вот с ним я могу разделить свои мысли, доверить чувства. Больше ни с кем. Даже Женя тут не подойдет.
– Так бывает, что все кажется хуже, чем есть на самом деле. – Я даже замерла от удивления, услышав спокойные и совсем не сонные слова Добровольского. При этом дыхание его оставалось таким же ровным и расслабленным. – Надо просто взглянуть на ситуацию с другой стороны. Когда судишь только по своим впечатлениям, можно упустить что-то важное и не осознать, что происходящее как раз – благо, а не крах.
– А я упускаю? – спросила даже не его, просто шепнула в темноту ночи. Сейчас было такое странное состояние, я Андрея в данный момент не воспринимала как мужчину, как альфу, как возможного насмешника. Просто как того, кто старше, разумнее, может пояснить, дать ответы на давно возникшие вопросы.
– Увы, да, – все так же спокойно отозвался позади голос. Именно голос. Я его не отождествляла сейчас с оборотнем. Представляя… может быть, волка?.. – Но это не твоя вина. Правду от тебя скрывали намеренно, а все остальное – лишь закономерные последствия.
– Какую правду? – снова шепот и взгляд в глубину темного-темного неба. Так темно бывает только перед рассветом.
– Как ни странно, очевидную. И ты бы давно ее для себя признала, если бы не боялась в нее поверить.
Я молчала. И ждала. Было не страшно. Скорее, присутствовало ощущение судьбоносности момента, понимание того, что сейчас жизнь перевернется с ног на голову. И это неизбежно. А значит, остается только смириться.
– У тебя другой отец. Волчица матери повязалась не со своим постоянным самцом, – меланхоличным тоном дал ответ Андрей.
Удивления я не испытала. Волк был прав в том, что где-то глубоко внутри я знала это давно. Просто отказывалась признать, еще с детства понимая, что чужая своему отцу.
– И это еще не все, – фраза, даже сказанная спокойно, заставила все внутри тревожно сжаться. – Егор тебе не брат. Его матерью была другая волчица.
А вот эта новость не тронула меня совсем. Прислушавшись к себе, осознала это сразу. Егор всегда был так далек, никакой братской семейной теплоты и близости между нами не наблюдалось. Но…