Ускользающие тени
Шрифт:
– На другой день я нашел в словаре слово «игрушка». Там говорится, что это «предмет для игры, пустяк, вещь приятная или забавная на вид, но не имеющая большого значения».
Сидония улыбнулась и положила ладонь ему на руку.
– Нет, он имел для меня весьма важное значение. Полагаю, для кого-нибудь он стал бы просто необходимым, но я была не тем человеком, да и нужное время еще не пришло.
– Думаю, в отношении очень талантливых людей гораздо легче влюбиться в талант, нежели в самого человека, – с расстановкой произнес Финнан.
– Верно, меня привлекает талант Алексея, – честно
Финнан усмехнулся и процедил:
– Это может быть весьма утомительным делом. Ужасный момент прошел и никогда бы не возвратился, Сидония хорошо понимала это, и все же оставалось сказать еще одну вещь.
– Должно быть, ты чувствуешь такую же любовь к таланту в отношении своих коллег-женщин. Как звали ту даму из вашей группы?
– Джинни О’Рурк. Да, я был безумно влюблен в нее.
– О, Боже!
– Единственное затруднение представлял черный пояс в карате у ее мужа.
Он весело усмехался, его глаза блестели, и было совершенно невозможно понять, говорит ли он всерьез или шутит. Сидония задумалась. Дальнейший путь по этой обрывистой тропе мог стать опасным для них обоих. Они достигли «опасного угла» Пристли и вполне благополучно обогнули его. На этом следовало остановиться.
– Все эти черные пояса – просто игрушки, если только их не держат помочи, – шуткой ответила она.
– Он их не носил, по крайней мере, насколько мне известно.
– Ну, тогда все в порядке.
Разговор был окончен, сложный вопрос прояснился, как и следовало ожидать. Теперь они могли вновь начать строить свою дружбу.
– Я слышал, как ты играешь, когда вернулся домой. Это было божественно, – произнес Финнан. – Ты не хочешь рассказать мне о том, как произошла твоя метаморфоза? Она как-нибудь связана с Сарой?
– Конечно!
И, как будто они болтали о своей общей знакомой, Сидония принялась рассказывать ему о различных видениях во Франции, завершив свое повествование описанием того, как она застыла в восхищении, слушая, как давно умерший музыкант исполняет мелодии другого века.
– Но тот, кого ты слышала, действительно был графом Келли?
– В этом я совершенно уверена. Его игра заставила меня полностью изменить все приемы.
– Боже мой, что за честь! Ты избранная среди смертных, Сидония.
– Знаю.
– Если бы не Найджел, все было бы хорошо?
– Откуда ты узнал о нем?
– Ты же переменила телефонный номер – помнишь, ты говорила мне об этом прошлой ночью?
– Теперь вспомнила. Честно говоря, Финнан, он причиняет мне массу неудобств. Похоже, у него появилась навязчивая идея о том, что мы должны вновь жить вместе. А этот отвратительный случай в Бате, настоящая попытка насилия!
– Что ты имеешь в виду?
– Он вошел в мою комнату и принялся, как говорится, домогаться меня. Но ничего не случилось – у него просто ничего не вышло.
– Ты заявила о, нем в полицию?
– Я просто не могу подумать об этом.
Финнан задумался.
– Думаю, тебе следует быть очень осторожной. Если он еще раз попробует преследовать, тебя, надо воспользоваться случаем.
– Я так и сделаю, обещаю тебе. А теперь давай поговорим
– Хорошо, но только при одном условии.
– При каком?
– Что в следующий раз ты не позволишь ему уйти безнаказанно.
После этого почти сурового предупреждения Финнан принялся забавно описывать прелести жизни в Канаде, а Сидония слушала его и уже в который раз замечала, каким чудесным образом поднимается ее настроение в обществе настоящего и преданного друга.
Когда она вернулась домой и вошла к себе в квартиру – ибо Финнан и она были еще не совсем готовы спать вдвоем, – то сразу почувствовала, что в ней что-то изменилось. Ничего не было передвинуто, вещи лежали в порядке, и тем не менее сама атмосфера комнат была другой. Сначала Сидония подумала, что всему виной запах, и долго стояла, принюхиваясь. Действительно, в воздухе комнат ощущался слабый аромат парфюмерии, однако он был почти неуловим, к тому же его мог принести ветер с улицы.
Нет, решила Сидония, тут нечто более неопределенное – «взволнованный и потрясенный дух», если прибегать к цитате из Уолтера де ла Мера. Изменился сам дух квартиры, особенно той ее части, из которой был выход в сад, – музыкальной комнаты. Почувствовав себя неуютно, она могла поклясться, что в квартире кто-то был, и успокаивала себя только тем, что все окна и двери оставались запертыми и на них не оказалось признаков взлома.
И все же, как она могла позвонить в полицию или даже рассказать Финнану? На месте было все – до единой вещи, на полу не виднелось следов садовой земли. Для того чтобы подтвердить вторжение, не было ни малейших доказательств. Почему-то нервничая, Сидония в конце концов легла в постель, но мысли о Найджеле и его очевидной мании не исчезали из ее головы до тех пор, пока Сидония не провалилась в глубокий, беспокойный сон.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Желание незамедлительно отправиться в Холленд-Хаус, всеми силами разыскать Сару охватило ее так сильно, что Сидония обнаружила – больше она ни о чем не может думать. Обычно музыка полностью поглощала ее, но в этот день, когда сны о Саре были еще свежи в памяти, ничто не могло отвлечь ее от отчаянного желания повидать прошлое. Пренебрегая тем, что уже утро четверга, а пьеса Гайдна так и осталась недоосмысленной, Сидония прошла через сад и надежно заперла за собой дверь, ведущую на аллею Холленд, ибо теперь она начала беспокоиться о своей безопасности – как раз после той ночи, когда почувствовала, что в ее квартире кто-то был.
В воздухе ощущался тонкий аромат осени – смесь запаха спелых яблок и костров в парке, дым от которых, горьковатый и прозрачный, напоминал о холодах, грядущих после праздника сбора урожая. Несмотря на отдаленный шум уличного движения, в парке все было мирно, и Сидония медленно брела, наслаждаясь теплом позднего сентябрьского солнца и желая, чтобы ее ребенок шел рядом, пиная шуршащие листья и протягивая к птицам ладошку. Желание иметь ребенка внезапно стало столь сильным, что в этот момент Сидония позавидовала Саре, у которой была дочь Луиза Банбери, несмотря на печальные обстоятельства рождения последней.