Ускользающий мираж
Шрифт:
Утром же, когда самолет на полной скорости подлетал к месту назначения, Кенда переключила все свое внимание на чистое голубое небо за иллюминатором. Пассажиры на борту лайнера готовились к прибытию в Гонолулу.
Кенда нервно пригладила свои роскошные золотистые волосы. Она знала, что внизу, где-то между атоллом Кирибати и Гавайями, плавно скользит по воде "Бьюти". Она могла бы закрыть глаза и слышать, как плещутся волны за бортом яхты… Солнце встало, и его лучи искрятся в бирюзово-синей глади океана. Как она хотела сейчас быть там, на палубе, вместе с Джоном, стоять подле него у штурвала
Как все это могло произойти? Как случилось, что она находится на высоте тысячи метров над океаном, одна, без Джона? Когда Гавайский архипелаг появился под крылом самолета, Кенде показалось, что где-то там, за островами, на горизонте виден край Земли. Скоро она будет дома. Наконец после всех этих лет и миль она увидит свой дом! Но Кенда не могла заставить себя радоваться: не осталось никого, кто бы мог ее встретить на пороге родного дома. От осознания этого невыносимая горечь переполнила ее душу. Она возвращалась домой одна.
…Почему Джон захотел непременно жениться на ней? Ведь сама она никогда не подталкивала его к этому! Ни разу не произнесла она ни слова о свадьбе. Кенда знала, что у него не было особой необходимости жениться на ней. Как он совершенно правильно сказал однажды, — это был лишь вопрос времени, и страсть, с которой они так боролись, в конце концов поглотила бы их. "Шторм, который у нас не хватит сил победить…" — так, кажется, сказал он. Это и произошло в день их свадьбы. Она откинулась на спинку кресла и оцепенело смотрела в пространство, спрашивая себя, сможет ли еще когда-нибудь улыбнуться вновь. И не могла ответить на этот вопрос.
Она ошиблась, думая, что в аэропорту Гонолулу не будет никого, кто придет встречать ее. Прием, который ей оказали и которого она не ожидала, был просто восторженным, и к тому времени, как ее усадили в лимузин и быстро отвезли в отель, она почувствовала себя еще более усталой. Вопросы, которыми засыпали ее корреспонденты, говорившие все разом и стремившиеся сунуть микрофон чуть ли не в лицо ей, вселили в душу тревогу, которую она не могла скрыть. Казалось, прошла целая вечность, пока человек из Института морской биологии не взял ее за руку и не вывел из толпы. Он быстро распахнул перед ней дверь лимузина, она скользнула в салон и спрятала лицо в ладонях.
— Кенда, — добрым и сочувственным тоном произнес он, — я пытался избежать этого.
Мы хранили ваше прибытие в тайне, но каким-то образом новость просочилась. Мне очень жаль.
Она кивнула, все еще закрывая ладонями лицо.
Он продолжал говорить:
— Мы встречались много лет назад в Сан-Диего. Вы помните, как ваш отец был приглашен докладчиком на семинар? Он взял вас с собой, и вы провели вечер с моей дочерью Нэнси.
Чуть не плача смотрела она на него. В конце концов кивнула.
— Да, — прошептала Кенда, — я помню… Вас зовут Уильям Пальмер, а отец называл вас просто Билл.
— Мы взяли на себя смелость заказать вам номер в Хилтоне, — Пальмер набрал воздуха в легкие. — Сейчас, когда завещание вашего отца может быть утверждено, это только вопрос времени, У нас есть адвокаты, которые будут отстаивать ваши интересы. Вы не возражаете?
— Нет.
— Думаю, вы не слишком хорошо относитесь к нам за то, что мы оставили вас в таком ужасном положении, и это вполне понятно, — заботливо сказал он. — Когда я говорю "мы", я выступаю от лица всех сотрудников института. Я не могу передать вам словами, насколько мы опечалены происшедшим… Узнав несколько недель назад о том, что вы живы, мы были просто в шоке от того, что вы провели все эти годы в одиночестве на необитаемом острове… Никакие доводы не могут смягчить нашу вину, но…
— Это не ваша вина, — тихо ответила Кенда, — в этом никто не был виноват. — Она прекрасно понимала, что только злая воля судьбы оставила ее там, а не чье-либо равнодушие.
Пальмер долго тряс ее руку. Это был дружеский жест, и она сумела-таки улыбнуться ему.
Следующие несколько дней были просто забиты звонками с материка; визитами — в любые часы дня и ночи — репортеров газет, журналов и теленовостей; консультациями с адвокатами. Казалось, что дверь в прошлое медленно закрывается… Кенда очутилась втянутой в круговорот событий с такой силой, что половину дневного времени не могла и мечтать о душевном равновесии. Но все это выглядело каким-то нереальным. Без Джона все стало бессмысленным.
На третий день пребывания в Гонолулу Ли, экономка, работавшая в их доме до того, как Кенда поехала провести роковое лето с отцом, явилась навестить ее. Встреча получилась очень радостной. Ли привезла с собой корзину для пикников, полную всяческой снеди, и термос свежесваренного кофе.
После слез и объятий Ли стала угощать Кенду всякой всячиной, выложенной из корзины: сэндвичами, цыплятами, булочками, пирожными.
— Когда я увидела тебя по телеку прошлым вечером, я заставила брата отвезти меня в Гонолулу. Говорю ему: девочка настолько отощала, что хороший ветерок может свалить ее с ног.
— Не обижайся, Ли, все это выглядит очень заманчиво, но, честно говоря, я не знаю, смогу ли съесть хоть что-нибудь: у меня совсем нет аппетита. Мне уже несколько дней ничего не лезет в горло.
— Ну-ка, быстро принимайся за еду, молодая леди! Потом упакуем вещи и отправимся домой. Все эти люди совсем тебя достали, ты просто живой скелет! Я не собираюсь оставлять это дело так! Твой отец перевернулся бы в гробу, если бы увидел тебя сейчас. Иди-ка сюда, садись и ешь. Немедленно!
Кенда улыбнулась и уселась за стол возле окна. Ли села напротив. Кенда взяла сэндвич и откусила. Ли не сводила с нее глаз.
— Ну, как на вкус?
— Восхитительно!
Кенда лгала. Каждый кусочек, который она брала в рот после ее прощального обеда с Джоном, вкусом напоминал ей горькую полынь. Она попыталась хотя бы слегка улыбнуться Ли, отметив про себя, что Ли почти не изменилась за прошедшие семь лет. Может быть, только набрала лишний килограмм или два в весе, но ее и без того полное тело, выражение ее глаз и лица остались прежними. Да, но сама-то Кенда сильно изменилась, и ей было интересно, замечает ли экономка, сколько изменений, и не только в возрасте, произошло в ней за эти семь лет. Ли явно все понимала, потому что спросила: