Усмешка тьмы

Ramsey Campbell

The Grin Of The Dark

Не успел я и палец от кнопки звонка оторвать, как интерком, кашлянув, оживает и выдает:

– М-да?

– Привет, Марк.

– Это Саймон! – рапортует Марк, семилетний сынишка Натали, затем спрашивает нетерпеливо:

– Работу

Едва я раскрываю рот, за моей спиной – где-то на волнах Темзы – гудит прогулочный пароход. Звук услужливо доносит до меня недружелюбный ноябрьский ветер. Под Тауэрским мостом проплывает баржа, расцвеченная яркими огоньками. Проезжая часть снизу идет мерцающей рябью, словно двигается, как будто мост сейчас разведут. Корабль, забитый элегантно выглядящими кутилами, скользит мимо меня. Мужчина с круглым луноподобным лицом смотрит на меня из иллюминатора и салютует бокалом шампанского – при этом улыбается так широко, что я невольно думаю: с моим внешним видом что-то не так. Но нет, все в порядке. Пароход уплывает дальше, оставляя за собой блики на воде, вскоре, впрочем, исчезающие в черноте реки, зеркально отражающей мрак вечернего неба.

По обитому сосной полу вестибюля стучат чьи-то поспешные шаги, и я уже готовлюсь улыбнуться Марку, но открывает дверь отец Натали.

– А вот и Саймон, – объявляет он. В его полном, но при этом угловатом лице больше радушия, чем в голосе. Возможно, всему виной искусственный загар – жалкая альтернатива отъезду из Калифорнии; выбеленные солнцем брови стали почти серебряными, гармонируя с короткими жесткими волосами такого же оттенка и бледно-голубыми глазами. Пока мы с отцом Натали обмениваемся крепким, несколько болезненным и коротким рукопожатием, эти глаза изучают меня.

– У тебя пальцы как ледышки, дружище, – сообщает он и тут же поворачивается ко мне спиной. – Марк говорит, у тебя хорошие новости.

К тому времени как я затворяю за собой тяжелую дверь – стены здесь толстые, дом переделан из складских помещений, – он уже карабкается вверх по лестнице из бледной сосны.

– Уоррен… – говорю я ему вслед.

– Скажешь все семье, – отмахивается он и добавляет, повышая тон, чтобы услышали во всем доме: – Наш Мистер Успех прибыл!

Жена Уоррена, Биб, появляется из главной спальни, и вид у нее такой, словно она пытается чисто на глазок угадать, не изменяю ли я Натали. Ее щекастая физиономия в обрамлении коротко стриженных по последней моде волос цвета меди краснеет на глазах от воодушевления.

– Что ж, послушаем, что он нам скажет, – говорит она и следует за мужем мимо развешанных по стенам дизайнерских журнальных обложек Натали, скрашивающих местное убранство.

Марк стрелой вылетает из своей комнаты рядом с ванной, кричит на бегу:

– Вау, Саймон!

И вот наконец сама Натали появляется в гостиной. Одаряет меня улыбкой – гордой, но в то же время понимающей, предназначенной только для нас двоих. Когда рядом ее родители, особенно заметны общие семейные черты: такие же веснушки, как у Биб, такие же рыжие волосы – если даже не короче. Чувствую себя изгоем. Разеваю рот, пробую начать:

– Послушайте, все, я…

– Придержи коней, – говорит Уоррен и идет на кухню.

Почему все-таки супруги Хэллоран здесь? Что они купили дочери и внуку на этот раз? Их деньгами тут оплачено все: плазменный телевизор, DVD-плеер, миниатюрный роутер и компьютер с корпусом, напоминающим шоколадную плитку. Надеюсь, бутылка шампанского, которую Уоррен вносит на серебряном подносе, в окружении четырех бокалов, из старых запасов.

Я прочищаю горло – во рту настоящая пустыня.

– Это ведь все не для меня, да? – хрипло каркаю я. – Меня не взяли на работу.

Уоррен меняется в лице. Он ставит на низкий столик поднос с шампанским. Хмурит брови – застывший бодрый оскал выглядит теперь нелепо. Губы Биб стягиваются в тончайшую бескровную полоску. Натали склоняет голову – в ту же сторону, куда кривится краешек ее нервной улыбки. И только Марк, похоже, в замешательстве.

– Но ты… ты был такой счастливый, – обвиняющим тоном произнес он. – Такой… такой звук выдал…

– Это был пароход, – говорю я ему.

– Неужели нельзя отличить Саймона от парохода? – спрашивает Натали Марка, и ее родители тускло переглядываются.

– Рассказывай – подает голос Уоррен.

– Ну… – приходится объяснить. – Там по реке плыл…

Прежде чем Марк дослушал, встряла Биб – и раздражение, звучавшее в ее голосе, лишь должно было казаться незначительным:

– Вот уж не думал никто, что ты подался в защитники китов. Может, сэкономишь время и найдешь-таки себе достойную работу?

– Нет. В смысле… киты тут ни при чем. Мне на них плевать. Марк, разница между мной и пароходом: пароходу, чтобы плыть, нужно паром напитаться, ну а мне, чтоб просто жить, нужно на плаву держаться.

Понимаю, не самый подходящий момент для рифмованных шуточек, но мне она показалась к месту. А вот родители Натали явно думали, что я должен сгореть со стыда прямо на месте за всю эту клоунаду.

– Почему тебя не взяли работать в журнал? – спрашивает Марк. – Ты же сказал, это то, что нужно. Ты хотел эту работу!

– Не всегда мы получаем то, что хотим, малыш, – говорит Уоррен. – Порой приходится соглашаться на то, чего мы заслуживаем.

Натали смотрит на меня – быть может, побуждая к ответу, – и произносит:

– Так и есть.

Биб приобнимает дочь за плечи.

– А еще у вас двоих всегда есть мы, ты же знаешь.

– Ты так и не сказал, – напоминает о себе Марк.

Стол редактора стоял у самого окна, и за ним были видны лондонские просторы, но когда он озвучил мне свое решение, я почувствовал себя так, будто меня запихнули в тесную коробку.

– Они бы взяли меня на работу, – отвечаю я, – если бы я не упомянул… кое-что. Одно словечко.

Биб закрывает ладонями уши Марка:

– Если это то, о чем я думаю, то мальчику не стоит его слышать.