Успеть до коллапса
Шрифт:
Медан взял в руки чашку из тонкого фарфора, но пить не спешил, грел руки с тонкими аристократичными пальцами.
— Передалось от матери или отца?
Уоррен, поправил очки, внимательно глядя на гостя. От него не укрылось, что при упоминании матери, пальцы Медана нервно вздрогнули.
— Болезнь поражает только женщин, доктор, — ровным голосом ответил гость, поднеся чашку к губам.
— Хм.
Уоррен отставил чай, откинулся на спинку кресла, и сложил руки, постукивая подушечками пальцев друг о друга.
— У вас есть её медицинская карта,
Секунду поколебавшись, Медан поставил чашку на стол, сдвинул рукав рубашки, обнажив тонкий браслет варлата, набрал на нём команду и перед доктором появился голографический экран.
— Вот всё, что я смог найти.
Уоррен кивнул, под удивлённым взглядом гостя сдвинул манжету водолазки, активировал свой варлат и скопировал на него документы.
Откинувшись на спинку кресла, Уоррен указал Медану на угощение, а сам стал изучать данные.
Гость молча пил чай крохотными глотками. Было видно, что ему не до еды, и угощение он принял больше из вежливости.
— Очень поверхностные данные, — сказал Уоррен, просмотрев документы. — Ни МРТ, ни диагностики… Кто вообще занимался её лечением?
— Наш дядя, — сухо сказал Медан, заметно помрачнев.
— Судя по вашему тону, он не особо заинтересован в её выздоровлении.
— Нет, — тихо ответил гость, отставив полупустую чашку. — Через семь… нет, по вашим меркам через восемь месяцев я и Мерджи станем совершеннолетними и вступим в права наследства.
— Речь идёт о крупном материальном ресурсе?
— Очень крупном, — Медан стиснул пальцы в замок.
— Хм! Что ж, давайте начистоту, — произнёс Уоррен на сефити.
Медан поднял на него изумлённый взгляд.
— Вы знаете, кто я такой, учитывая, кто вам меня порекомендовал.
— Мне сказали, что вы ученик Знахаря. Больше я не знаю, тир, — ответил Медан.
— Это не совсем так. Я его протеже, есть у нас на Джане такое слово. Означает, что Знахарь мне покровительствует. Я слышал про Мирам и суанский недуг. Если не ошибаюсь, ваша мать — родная сестра Севериана Гурона? Она была одной из первых женщин, кто пострадал от этой болезни, верно?
Медан нахмурился и кивнул.
— Почему же Севериан ничего не предпринял, чтобы решить эту проблему? С его богатствами можно поднять медицину на родной планете до небес.
— Все его богатства — это отмытые деньги, полученные от колоний Зэввотов! — резко ответил Медан, натянувшись, как струна. — Это — украденное наследство у меня и Мерджи! Дяде плевать даже на свою кровную родню, что тут говорить про народ! Он ничем не помог нашей матери, списал со счетов сестру, я следующий! Если я ничего не предприму, чтобы её спасти, то великому роду Зэввотов настанет конец!
— Вы прямой потомок Моргвана? — удивился Уоррен, уже сожалея что согласился на эту встречу. Он не собирался иметь с этим домом ничего общего.
— Мы с сестрой последние Зэввоты, — сказал Медан. — Я не могу её потерять.
— Вы ей так дорожите?
— Что за странный вопрос? — Медан с удивлением покосился на доктора и снова отвёл взгляд. Его плечи опустились, пальцы снова сплелись в замок. Гость явно старался взять себя в руки.
— Мерджи… Она самое дорогое, что у меня есть. Я готов отдать всё наследство отца взамен на помощь, но я не могу потерять Мерджи. Вы её не знаете, но она добра, умна и очень талантлива! Даже построила для меня башню в Квэре, которую назвала Найетт. В честь матери.
Медан горько рассмеялся и прикрыл глаза рукой. Уоррен молчал, не мешая и не перебивая. Он понял, что гостью просто хотелось выговориться, излить наболевшее на душе за долгие годы.
— Моё детство было одним сплошным кошмаром, — тихо заговорил Медан. — Я всю жизнь оберегал Мерджи. Она не помнит нашу мать во время припадков безумства только потому, что я прятал её… Знаете, это было очень страшно, доктор… Представьте, что человек, который был для вас всем миром, олицетворением любви, в один прекрасный день не узнаёт ни вас, ни родную дочь, кричит от ужаса, а затем кидается на вас с острой заколкой в руках, желая убить, потому что вы не её любимый сын, а чудовище… Я долго не мог понять, почему мать так резко поменялась. Как любой ребёнок видел проблему в себе. Отца не было, дядя исчезал, едва у матери начинался припадок. Он даже врачей и санитаров приставил к ней не сразу, а после того, как мать изуродовала прислугу и об этом узнал весь Хоттингар. Словно хотел, чтобы она нас…
Гость осёкся и замолчал.
— Сколько вам было лет? — тихо спросил Уоррен, поставив руки на стол и опираясь подбородком на сплетённые пальцы.
— Пять, — хмуро ответил Медан.
— Вы с сестрой близнецы?
— Я на три минуты старше.
— Понятно.
Уоррен положил очки на стол, встал с кресла и подошёл к бару. Взяв бутылку виски и два хрустальных стакана, он налил себе и Медану, после чего аккуратно отодвинул чайный сервиз и поставил выпивку на стол.
Гость всё это время сидел, скрыв лицо в ладонях.
— Мать не единожды пыталась вас убить?
Медан опустил руки и посмотрел на Уоррена с откровенным недоумением, как на человека, сказавшего глупость.
— Конечно, нет! — фыркнул он, затем взял стакан и осушил его одним глотком.
— А сестру?
— Я прятал её, — ответил Медан.
— Понятно.
Уоррен выпил свой виски и разлил в бокалы заново.
— Хотите узнать, почему я решил изучать нейрохирургию? — обратился он к Медану.
Тот вопросительно приподнял бровь.
— Моя жена страдала похожим недугом. Я поклялся вылечить её, но не смог сдержать слова, — сказал Уоррен, невидяще глядя на узор стакана. — По сей день я спрашиваю себя: почему с женщинами всегда так сложно?
— Они очень чувствительны, — негромко ответил Медан. — Я всю жизнь оберегал такую и понимал, как сохранить её хрупкий баланс. В результате она стала одним из лучших архитекторов, которых когда-либо знала Аттана.
— Я был в Поднебесных Чертогах, — сказал Уоррен, снова вызвав у гостя удивление. — Видел башню Найетт.