Утаенные страницы советской истории. Том 2
Шрифт:
В 1939 году арестованный следователь НКВД Радзи-виловский показал, что заместитель наркома внутренних дел Фриновский потребовал от него «развернуть картину о большом и глубоком заговоре в Красной армии... с раскрытием которого была бы ясна огромная роль и заслуга Ежова и Фриновского перед лицом ЦК». Другой бывший следователь НКВД Суровницких в 1961 году признался, что в ходе допросов по делу о военном заговоре следователи подсказывали арестованным фамилии их «соучастников», чтобы закрепить «нужную Ежову «солидность и серьезность» заговора».
Раздражение Сталина вызвала «недалекость» Ежова: вместо того чтобы целенаправленно выявлять и «точечно» нейтрализовывать противников лидера партии, он организовал бессистемные массовые аресты. В тюрьмах и лагерях оказались десятки тысяч преданных государству людей, которые не сомневались в правильности курса Сталина. Тем временем страна, стоящая на пороге военных испытаний, остро нуждалась в опытных специалистах. «Главным преступлением Ежова, — говорил Молотов писателю Феликсу Чуеву, — было то, что он стал назначать большое количество врагов народа на области, а области — на районы. За это его и расстреляли». Конечно, несколько наивное объяснение, стремящееся обелить высшее руководство (о разнарядках знали и Молотов, и Сталин), но вина Ежова бесспорна.
Маховик репрессий сбавил обороты только после изгнания из НКВД «опьяненного» властью Ежова и основательной чистки органов госбезопасности, которую в 1939-1940 годах провел прагматик Лаврентий Берия. Тогда из тюрем и лагерей было освобождено немало командиров РККА. Действовал нарком НКВД, разумеется, не по своей инициативе. Вождю стало ясно, что Ежов сотоварищи явно перестарались в искоренении «фронды».
Не лучшим образом показали себя в 1937-м и многие красные герои Гражданской войны. В апреле-мае 1937 года НКВД ежедневно представлял Ворошилову и Гамарнику на санкцию списки подлежащих аресту командиров и политработников. И они безропотно визировали сотни таких представлений, несомненно, понимая, на что обрекают людей. Бывали, правда, случаи, когда нарком кого-то вычеркивал из списков, но это были скорее «исключения из правил» (так, в 1934 году Ворошилов добился освобождения из тюрьмы начальника штаба Северо-Кавказского военного округа А. И. Верховского, бывшего военного министра Временного правительства).
Если быть объективными, то надо признать, что человеческих трагедий было бы, видимо, значительно меньше, если бы в те годы не было распространено такое отравительное явление, как доносы. Об этом как-то не принято сегодня говорить, но это было. В архивах НКВД хранится значительное число омерзительных писем «сознательных граждан», доносивших на своих коллег по работе, соседей по дому. Кем-то двигали карьеристские устремления, кем-то зависть и подлость. Это — не черта нашего прежнего, советского образа (доносчиков хватало на Руси и при Иване Грозном, и при царе Петре Алексеевиче), а та страшная теневая сторона человеческой природы, которую не может обуздать пока ни одна религия, ни одна идеология.
Так что, как это ни грустно, многие арестованные командиры и политработники стали жертвами доносов своих же сослуживцев и подчиненных, стремящихся на этом сделать себе карьеру. В армии и на флоте воцарилась после «дела Тухачевского» атмосфера страха и неуверенности, командиры боялись проявлять инициативу, что пагубно сказалось в июне 1941-го. Начальник Главного управления политической пропаганды РККА Лев Мехлис рассказывал на XVIII съезде партии (1939 год) трагикомический случай: «Уполномоченный особого отдела одного полка заявил комиссару, что он хочет забрать начальника клуба политрука Рыбникова. Комиссар Гагиинский шепнул об этом партийной организации, и Рыбников был исключен низовой парторганизацией из партии. Вскоре выяснилось, что Рыбников неплохой большевик и что особисты хотели взять его... к себе на работу. Ошибка была исправлена...» Смешно, но страшно. Сколько таких Гашинских коверкали судьбы честных людей. И сколько таких ошибок исправлено не было...
К сожалению, нынешнее поколение вряд ли узнает всю правду о событиях 1937 года. Многие интересные документы остаются недоступными исследователям, в частности, информация о Тухачевском, переданная в Москву дочерью бывшего военного и морского министра Временного правительства А. И. Гучкова, материалы по генералу Скоблину (проливающие свет на контакты расстрелянного маршала с белой эмиграцией).
Далеко не выяснена и подлинная роль Троцкого в «деле Тухачевского». Вряд ли можно согласиться с мнением, что после высылки из СССР Лев Давидович «отошел от дел» и не жаждал мести. Судя по имеющимся свидетельствам, он не ограничивался литературным трудом и продолжал плести интриги против Сталина. Известно, что бывший председатель Реввоенсовета пытался вести секретную переписку со своими соратниками в Советском Союзе. В 1929 году через чекиста Якова Блюмкина Троцкий передал письмо Карлу Радеку. Но тот предпочел не искушать судьбу и передал нераспечатанный пакет в ОГПУ Яну Агранову (впрочем, это только на несколько лет отсрочило его расстрел).
Троцкий был в состоянии провоцировать мнительного Сталина на репрессии против военачальников, подбрасывая ему через западные спецслужбы и их двойных агентов дезинформацию об антиправительственных настроениях в РККА. Изгнанник мог просто блефовать, набивая себе цену перед немцами утверждениями о своем влиянии на Тухачевского и других советских военачальников. К сожалению, историкам неизвестно содержание контактов представителей нацистской Германии с Троцким и некоторыми другими опальными деятелями, не обнародованы свидетельства оказания им финансовой помощи.
На безбедную жизнь за границей и IV Интернационал Троцкому и его окружению требовались деньги, и получить их от немцев можно было только под планы развала Советского государства изнутри. Опыт подобной комбинации у противников династии Романовых в 1905 и 1917 годах уже был. И Троцкий об этом был прекрасно осведомлен. Он и сам вернулся в революционную Россию из США с чемоданом долларов, которые заокеанские банкиры предоставили ему не на мороженое...
Загадка «дела Тухачевского» до сих пор не разгадана. Слишком много факторов — внутриполитических, зарубежных, личностных — сплелось в плотный «клубок», и слишком влиятельные силы заинтересованы в том, чтобы это «дело» так и осталось одной из тайн ушедшего века. Поэтому пока только версии, догадки, гипотезы.
ПОСЕЕШЬ ВЕТЕР...
Наш собеседник — Арсен Беникович Мартиросян, офицер в отставке, в свое время — сотрудник одной из советских спецслужб. Благодаря своему нестандартному подходу к исследованию событий нашего советского прошлого он приобрел широкую известность среди интересующихся тайнами мировой истории. У нашего собеседника есть свой особый взгляд на трагические события 1937года и роль британских спецслужб в тех событиях. По его мнению, правящие круги англосаксонского Запада «конвертировали» последствия «заговора Тухачевского» в Мюнхенский сговор 1938 года с Гитлером, что в конечном счете привело ко Второй мировой войне.
— Арсен Беникович, надо ли опять поднимать тему 1937-го?
— Со времен XX съезда КПСС и выступления на нем Никиты Хрущева в нашем общественном сознании существует мнение, что-де «без Сталина, может, и войны бы не было». В последующие десятилетия в круговерти исследований о войне появилось якобы историческое объяснение этой мысли. Так, в интервью писателю Константину Симонову один уважаемый участник военных событий заявил, что «без тридцать седьмого года, возможно, не было бы вообще войны в сорок первом году. В том, что Гитлер решился начать войну в сорок первом году, большую роль сыграла оценка той степени разгрома военных кадров, который у нас произошел...»