Утес Белой Совы (сказка для взрослых и детей)
Шрифт:
На тонких и прочных шнурах, сплетенных из многожильной паутины, под потолком Шалаша сушились целые гирлянды мухоморов (преимущественно красных мухоморов- они самые ядовитые), других ядовитых грибов и растений — белены, лютика, аконита, волчьего лыка. Бреха была запаслива.
Но особенно она дорожила самым ядовитым в мире соком подземного Корня Смерти. Она хранила его в небольшой бутылочке из слоновой кости на золотой цепочке у себя на груди. Ей дал эту бутылочку в прошлом столетии ее родственник подземный дьявол Велизар. Он жил далеко в горах в глубоком колодце, и ведьма очень редко посещала его. Именно у него она выменивала
Бреха, конечно, и цепочку от бутылочки спрятала бы туда же, но этого нельзя было делать. Тогда сок Корня Смерти потерял бы свою злодейскую силу.
Посреди Шалаша постоянно пылал огонь, и в большом чугуне кипело варево. Время от времени Бреха добавляла в котел ту или иную траву, нюхала ядовитый пар, долгими годами и даже столетиями подбирая по запаху нужный состав Зелья Власти.
Один раз в три года, с наступлением самой длинной в году ночи — 22 декабря-Бреха открывала бутылочку из слоновой кости и добавляла в чугун одну каплю сока Корня Смерти. В то же мгновение фиолетовое пламя вспыхивало в кипящем вареве, и из котла поднимался призрачный, фиолетовый и зыбкий, как это пламя, дух подземного дьявола Велизара.
— Черной ночи и долгого огня тебе! — приветствовал ведьму Велизар.
— Черной ночи! — отвечала Бреха.
— Расскажи, почтенная Бреха, что случилось за эти три года на Земле.
— На Земле все по-старому, почтенный Велизар. Так же идут дожди и грохочут грозы, так же по ночам светит луна. Две прошлых зимы были метельными, да и эта тоже… А я, как и прежде, все не могу летать… Лучше ты, почтенный Велизар, поведай, что случилось за этот срок под Землей.
— Кипит, ох кипит, почтенная родственница, магма в глубине, я все время вижу ее пламя, чую ее жар. Гудит она, ревет, ищет выхода наружу. Все вулканы Земли — это пустяки! Ох, не выдержит Земля, вырвется из глубин свирепая, кипящая сила расплавленной магмы! Что тогда будет с вами, с теми, кто на поверхности? Что от вас останется?
— Да будет тебе, почтенный Велизар, пугать-то! Не вырвется она никуда.
— Как знать, как знать… Мучаете вы Землю, раскачиваете ее, перетираете ее кору. И вы, лесные жители, и люди. Ох, однажды она не выдержит, Земля-то. Не вечная ведь…
— Это почему не вечная-то?
— Да уж не вечная. Вечного ничего нет…
— Да ты, — философ, почтенный Велизар.
— Пожила б с мое под Землей…
Некоторое время он задумчиво поколебался в своем зыбком фиолетовом пламени, потом спросил:
— Чего не приходишь ко мне в колодец? Уже лет двадцать не бывала. Хоть бы одежку свою продала, а? Золотой дам. Золотую монетку с покойничком-царем, а?
— Да что ты, почтенный, я что, голая, что ль, ходить-то буду?
— Да ведь не молодуха, чего стыдиться-то? Золотой дам. Честное дьявольское!
— Не могу, почтенный родственник. И жаль, и не могу…
— Ну как знаешь. А все равно приходи. Я тебе кой-чего покажу. Ох, покажу — удивлю! У меня нынче такая коллекция черепов человеческих, — залюбуешься. Красавцы — древнегреческие профили, лбы высокие, все зубы свои — загляденье!
— Да, почтенный Велизар, древнегреческие профили, а померли, небось, недавно.
— Так уж жизнь устроена, почтенная Бреха. Не я это придумал, не мне и менять. Иному — жить в Элладе, а он здеся народился, ему бы Архимедом или Сократом быть, а он истопник. Ох, люди, люди, беда с ними) Жизнь, говорит, так сложилась. А другой, бывает, вообще ни для какой эпохи не годится по глупости своей великой, даже на каменный век не тянет. А вот, видишь ли, прет опять же здеся, в наше время… И получается у него, и даже, глядишь, неплохо. И повелевает кем-то, и почитают его… Ох, люди!…
— Чего ты, почтенный, разохался. Чего тебе люди-то? Только черепа и собираешь…
— Это верно. Но иногда, как подумаешь о жизни, о Земле, о людях, да и о нашем чертовом племени, о подземной беспросветной жизни нашей, и такая дьявольская тоска берет, что хочется все бросить и уйти, куда глаза глядят.
— Да ладно тебе! Я вот тоже не летаю, от того знаешь, как горько, — вроде я и ведьма-то неполноценная. Да тут еще противники, волк Вергил, другие… И ничего, живу. Нам все же легче живется, чем им — зверям, птицам, людям. Ведь мы за ними следим, а не они за нами. То-то…
В фиолетовом светящемся пламени мерно покачивалось лицо Велизара с длинным горбатым носом, массивным подбородком. Седые бакенбарды на щеках тоже были светло-фиолетовыми. Он возвышался над котлом почти в полный рост, только голени, сужаясь, сливались в единый язык фиолетового пламени, исчезали в зеве котла.
— Ну что же, моя дальняя сестра, почтенная Бреха, спасибо тебе за приглашение, за интересную беседу, не забывай обо мне, я ухожу. Черной тебе ночи!…
— Черной… — Словно эхо откликнулась ведьма в глубокой отрешенной задумчивости.
5. ПРАЗДНИК ДРЕВНЕГО КЕДРА
Этого события ждали все. Весь многоглазый и много-ухий лесной мир должен был собраться на огромной поляне у опушки Леса, чтобы вместе праздновать семисотлетие самого старого жителя — Древнего Кедра.
Праздник должен был начаться с наступлением сумерек в первую ночь Полной Луны в августе. Еще не ушел за горизонт день, а звери и птицы уже спешили сюда.
Каждое племя что-нибудь несло к Празднику. И едва желтый глаз луны высунулся из-за елки, как началась шумная ярмарка. Зайцы торговали вкусными кореньями и неизвестно где раздобытой капустой. Белочки вывесили на сучьях елей гирлянды орехов и связки сушеных грибов.
Малина, черника, морошка, куманика, зверобой и мята, чага и щавель, всевозможные лесные ягоды, растения, грибы и даже цветы, разные венки и ожерелья из цветов, камешков, ореховой скорлупы, — все это было разложено на траве, развешено на деревьях. Для веселья, для игры, и красоты, для Праздника. Ничего мясного не было. В такие дни в Лесу запрещалось охотиться и есть друг друга.
Высокий и еще очень крепкий виновник торжества — Древний Кедр — смотрел сверху на шумную и веселую суматоху, задумчиво шевеля густыми узловатыми и заскорузлыми ветвями. Он хорошо помнил родоначальников этих звериных племен, собравшихся сегодня на поляне. Он не забыл Страшную Росомаху Хару, которая часто спала у его подножия в те древние времена. Он не раз видел, как Росомаха терзала жертвы. Это нередко происходило здесь, на поляне. А около него, привалившись к стволу, Хара часто отдыхала, когда не уходила в свое подземное логово, которое было неподалеку. Теперь эта грозная пещера давно обвалилась, вход зарос травой, и даже костей росомахиных жертв, да и ее самой, давно уже нет в помине.