Утоли моя печали
Шрифт:
Надо было отдать должное воле и выдержке Николая: несмотря на трагедию, он на отлично сдал госэкзамены и получил красный диплом, освобождающий от обязательного распределения. После гибели родителей к Николаю и его сестре Наталье на постоянное жительство переехал дядя Алексей Владимирович со своей женой, они, по сути, заменили отца и мать. Спустя полтора месяца после трагедии произошла весьма странная история, которую можно было расценить как первое покушение на Николая. В Мытищах, поздно вечером, неподалеку от дома, его чуть не сбил неустановленный легковой автомобиль, который на большой скорости выскочил на тротуар.
И еще одна замечательная деталь, связанная с этими событиями: почтенный дядя во время переезда оставил свою жену, женился на другой женщине и стал не Поляковым, а Кузминых. И тут же, усыновив племянника и племянницу, наградил их этой фамилией.
В островных племенах Новой Гвинеи люди таким образом пытаются обмануть нечистую силу, считая, что изменение имени введет ее в заблуждение. Похоже, егерь Вохмин в какой-то степени был прав: оборотничество в этой семье наблюдалось…
После института Николай мог бы найти приличную работу – по тем временам красный диплом ценился, – однако он несколько лет проработал в школе учителем, а затем, когда предприимчивый бывший милиционер открыл элитный охотничий клуб «Русская ловля», подался туда переводчиком и егерем по совместительству.
И получил здесь свою пулю, так и не скрывшись от судьбы…
Но от судьбы ли?
Бурцев запросил дополнительные сведения об автокатастрофе под Наро-Фоминском, подробную информацию по факту дорожно-транспортного происшествия в Мытищах. Если Николай Кузминых был не просто чудаком и романтиком, то за всей его жизнью и жизнью его родителей стояло что-то особенное..
К Кузминых Бурцев отправился с утра. Жили они в двухэтажном купеческом особняке, сейчас отреставрированном и покрашенном в серый неброский цвет, причем дом стоял в окружении старых лип и с улицы плохо просматривался типичная усадебная застройка прошлого века. Как выяснилось, дом оказался частным и, вероятно, стоил немалых денег, что директору провинциальной школы было явно не по карману.
Кованая узорная калитка оказалась запертой, на звонок из особняка вышел в прямом смысле богатырь – двухметровый огромный молодой человек, пышущий здоровьем, однако с ранними залысинами. Бурцев предъявил удостоверение и сообщил о цели визита, на что этот детинушка ответил категоричным отказом, дескать, Алексей Владимирович никого не принимает по известной причине и плохо себя чувствует.
– Я приехал из Москвы специально по этому делу, – попробовал объяснить Бурцев. – И мне необходимо встретиться с родственниками погибшего.
– Не вижу смысла такой встречи. – Богатырь говорил неожиданно тихим голосом, так что пришлось напрягать слух. – Следователь был у нас, и не один раз. Что же вы еще хотите? Николая от ваших бесед из могилы не поднять, а вот травмировать родственников можно.
– Так вы отказываетесь меня впустить?
– Считаю, это ни к чему.
– В таком случае я вынужден вызвать гражданина Кузминых по повестке, пошел на хитрость Бурцев, обычно действующую в таких случаях. – Согласитесь, это еще хуже.
Детинушка спокойно посмотрел ему в глаза и отворил калитку:
– Входите. Я спрошу Алексея Владимировича, сможет ли он с вами побеседовать.
Молодой человек провел Сергея в переднюю, откуда вела широкая лестница на второй этаж, попросил подождать и минут на десять куда-то исчез. Было полное ощущение, что в этом чистом, ухоженном доме нет ни единой души, ощущением горя и скорби, казалось, тут был пропитан сам воздух. На вешалке у входа висел зимний офицерский камуфляж, принадлежавший Николаю: на рукаве фирменная зеленая эмблема клуба «Русская ловля». Судя по размеру, он был высоким и крепким парнем, немудрено принять за медведя…
Потом на лестнице послышались торопливые легкие шаги и показалась девушка лет семнадцати в длинном черном платье, с пепельными волосами, собранными и увязанными в жгут на затылке так туго, что кожа на лице, казалось, чуть натянулась. Она увидела гостя и остановилась на ступенях, не скрывая удивления и заметного девичьего испуга, мол, а это еще кто такой? Несомненно, перед Бурцевым была сестра Николая.
– Здравствуйте, – кивнул он. – Не бойтесь, я из прокуратуры.
– Я не боюсь, – проговорила она и тут же умолкла, потому что рядом с ней оказался этот богатырь, легко и неслышно спустившийся сверху.
– Ступай к дяде, – довольно строго сказал он. – Пора сделать укол.
Девушка пошла наверх, держась поближе к перилам, и, пока не скрылась, все смотрела вниз, на Бурцева, отчего тот почувствовал неожиданное смущение и одновременно желание, чтобы она не уходила. Не сказать, чтобы взгляд ее был манящим, завлекающим; скорее всего любопытным, оставляющим какую-то смутную надежду в мужской душе.
– К сожалению, Алексей Владимирович сейчас не сможет встать с постели, сообщил детинушка. – Просил вас зайти послезавтра. Во второй половине дня.
Это был вежливый отказ. Можно приходить и послезавтра, и через неделю, но всякий раз будешь слышать одно и то же. И ничего тут не сделать: семья потерпевшего – это не семья обвиняемого…
– Хорошо, – согласился Бурцев и еще раз посмотрел на лестницу, где скрылась сестра Николая. – Только прошу больше не переносить сроков. Мне скоро уезжать.
И вдруг ощутил, что потерял волю и настойчивость. Еще несколько минут назад вполне был уверен, что не уйдет отсюда без разговора со старшим Кузминых, и не сомневался в твердости решения. А тут что-то произошло! Не мог же его, матерого мужчину, так смутить этот странный, невинно-пристальный взгляд сестры Николая…
Богатырь между тем заверял, что встреча состоится непременно и что Алексей Владимирович сам весьма заинтересован в ней, поскольку желает узнать подробности расследования. На том и разошлись.
Едва Бурцев покинул этот негостеприимный дом, как заметил позади себя человека, который грубо пытался выследить его, изображая случайного прохожего. Сергей сделал два ложных хода по переулкам, затем свернул к автомобильной стоянке и сделал вид, что отпирает машину – чужую, первую попавшуюся. «Хвост» заволновался, чем окончательно выдал себя, и тогда Бурцев в открытую подошел и спросил, что ему нужно. Филеру было лет за сорок, озираясь, он вдруг зашептал настороженным голосом: