Утопия у власти
Шрифт:
Главное противостояние в коммунизме всегда было между стихийностью и сознательностью, между хаосом и организованностью. Советская энциклопедия дает исчерпывающее определение: «Под стихийностью в применении к общественным явлениям понимают такое общественное движение, которое не находится под руководством центра и не подчиняется направляющему действию теории; под сознательностью — руководящее воздействие на движение со стороны классовой теории — теории марксизма для рабочего движения».
Гениальным открытием Ленина была партия нового типа. Он видел в ней руководящий центр, превращающий «стихийную борьбу пролетариата в сознательную». Борьба со «стихийностью» за «организованность» была основным содержанием деятельности Ленина до революции. Октябрьский переворот был одновременно победой организации — партии большевиков, и стихии — мужицкого бунта против власти. Умение большевиков использовать стихию в собственных целях, обуздывать ее, было одним из важнейших залогов их победы в гражданской войне. Сразу же после захвата власти Ленин начинает строить могучее, централизованное государство. Он успевает лишь заложить фундамент будущей системы.
Представляя свою политическую реформу, Михаил Горбачев говорил об укоренении с начала 30-х годов «командно-административной системы» (кокетливый синоним тоталитаризма), добавляя, что эта система «не смогла полностью сковать народную энергию», а энергия, вопреки системе, превратила страну «в одно из самых развитых и влиятельных государств мира, позволила одержать победу в тяжелейшей войне, какую только знала мировая история». Генеральный секретарь признает, следовательно, наличие, с одной стороны, «народной энергии», т. е. стихии, а с другой — системы, т. е. организации. Насилуя прошлое, он настаивает на том, что энергия действовала вопреки системе. В реальности было иначе. В сталинские годы система умела подчинять себе энергию, мобилизовать все усилия, не считаясь с жертвами, на гигантские стройки, на войну. Победы были достигнуты благодаря системе. Организация пронизала все клетки государства и общества, вела, куда хотела, заставляла делать все, что считала нужным для создания своей мощи.
В социальной системе, как и в царстве физики, естественная тенденция ведет к энтропии, нарастающему беспорядку. Чем более общество организованно, тем больше социальной энергии необходимо тратить для сохранения порядка и тем больше порядка необходимо для получения этой социальной энергии. В тоталитарной системе каждая клетка, каждая составляющая ее часть стремится воспроизводить всю систему, стремится к тотальной власти. Социальная энергия, расходуемая на организацию порядка в клетке, не доходит до центра. В годы брежневского «застоя» все больше и больше власти приобретают «клетки»: Госплан, министерства, первые секретари республиканских компартий, секретари областных и районных комитетов. Идет одновременно процесс централизации управления и распада на уделы. Брежнев имеет возможность одним взмахом руки послать советские войска в Афганистан, но не имеет достаточной власти, чтобы вынудить местного секретаря или министра выполнить решение Политбюро. Зрелый тоталитаризм обернулся ослаблением центральной власти. Система стала напоминать динозавра: импульсы из центра с трудом двигали могучие органы чудовища.
Тенденция к «динозавризации» была замечена в Москве давно. Судя по некоторым высказываниям, Сталин понимал в конце жизни, что ему не удалось «организовать» все. Возможно, это чувство было одной из причин подготовки им очередного «большого террора». Он знал по опыту, что кровавая баня, в которую погружается общество, порождает вспышку социальной энергии. Понимали это наследники Сталина, искавшие после смерти Вождя формы управления сталинской системой без Сталина. Политолог Федор Бурлацкий вспоминает, что в одном из первых выступлений после смерти Сталина тогдашний председатель Совета министров Маленков потребовал на совещании партийных и государственных работников начать борьбу против бюрократизма, «вплоть до его полного разгрома». Маленков, который короткое время считался наследником Сталина, говорил о «перерождении отдельных звеньев государственного аппарата», «выходе некоторых органов государства из-под партийного контроля», «взяточничестве и разложении морального облика коммуниста». Бурлацкий повествует о поисках новых форм управления, которые велись в ряде отделов ЦК под руководством таких теоретиков, как Отто Куусинен и Юрий Андропов (работал в 1957—1967 гг. в аппарате Центрального комитета). Было, например, решено, что диктатура пролетариата уже свою роль сыграла и родилось «общенародное государство». Андропова, — пишет мемуарист, — «в период обсуждения проекта программы партии больше всего беспокоило обоснование принципа общенародного государства и в особенности практических выводов для развития демократии».
В декабре 1961 г. резидент КГБ в Хельсинки Анатолий Голицын попросил убежище в американском посольстве. Его история вдохновила авторов шпионских романов, послужила материалом для фильма Хичкока «Топаз». Анатолий Голицын захватил с собой ценную информацию об активной деятельности тайных советских агентов на Западе. Был бы он всего лишь еще одним перебежчиком, если бы не рассказал о плане стратегической дезинформации, разработанном в Москве в самом конце 50-х годов. Подготовленный в недрах ЦК и КГБ, представленный Александром Шелепиным, возглавившим госбезопасность в декабре 1958 г., план предусматривал изменение представления об СССР на Западе, используя мнимую «либерализацию». Рассчитан он был на несколько десятилетий.
Идея тайного плана, заговора, с целью захвата мирового господства преследует человечество издавна. Всем известны «заговоры колдуний», действовавших под личным руководством Дьявола, «сионистских мудрецов», масонов, иезуитов и т. д. Говоря о «плане Шелепина», Голицын вспоминает модель — план стратегической дезинформации, разработанный в 1921 г. До 1927 г. ВЧК-ОГПУ руководили созданной ими «антисоветской» организацией, носившей кодовое название «Трест». За 7 лет «игры» советская политическая полиция сумела разложить русскую эмиграцию и создать завесу, закрывшую СССР от западных разведок.
Планирование, план — синонимы советской системы. Не приходится, поэтому, удивляться, что планируются политические программы и провокационные действия. В сентябре 1988 г. советская печать рассказала об успехе операции «Бумеранг» — акции против украинской националистической организации, которая длилась около 20 лет. Убежденность в окончательной победе позволяла не связывать себя определенными, короткими сроками, составлять стратегические планы, рассчитанные на десятилетия. Интерес информации, принесенной Анатолием Голицыным, не в существовании «плана Шелепина», а в идеях, которые его породили. В 1968 г. Голицын написал книгу, которая была опубликована только в 1984 г. Дополнительные главы, анализирующие позднейшие (после 1968 г.) события, лишь укрепили уверенность автора в точности его методологии анализа коммунистической стратегии. Рассказ бывшего офицера КГБ о брожении идей в конце 50-х годов чрезвычайно напоминает то, что вспоминает Федор Бурлацкий, участвовавший в редактировании новой программы КПСС. Вырабатывается концепция «общенародного государства». Никита Хрущев объявляет о прекращении ядерных испытаний. Советское правительство предлагает на заседании генеральной ассамблеи ООН всеобщее и полное разоружение, а также созыв всемирной конференции по торговле. «Красная звезда» пишет, что война «перестала быть обязательным средством в экономической, политической и идеологической борьбе». Декретируется либерализация в культуре — приходит время «оттепели». Органы безопасности все больше делают упор на воспитательную работу, «расширяют профилактическую деятельность».
Очевидны намерения сделать структуру более гибкой, уменьшить степень жестокости организации, чтобы она могла эффективнее бороться со стихией. Идут разговоры о необходимости замены статического, монолитного единства динамической системой взглядов и позиций, которые могут не быть сходными по всем вопросам, базируясь, конечно, в обязательном порядке на принципах марксизма-ленинизма.
Реальность планов проверяется их выполнением. Анатолий Голицын писал до смерти Брежнева: «Интенсификация жесткой политики и методов, примерами которой являются арест Сахарова и оккупация Афганистана, предвещают поворот к «демократизации», которая, возможно, последует за уходом Брежнева с политической арены... Брежневский режим и его неосталинистские акции против «диссидентов» и Афганистана будут осуждены, как в 1968 г. был осужден режим Новотного. В экономической области можно ожидать реформ, с целью приблизить советскую практику к югославской или даже к западным социалистическим моделям. Некоторые экономические министерства будут ликвидированы; контроль децентрализируется; существующие заводы и фабрики могут быть превращены в индивидуальные хозрасчетные предприятия; будет повышена самостоятельность технократов, советов рабочих и профсоюзов; партийный контроль над экономикой будет — внешне — сокращен». Голицын мог уверенно пророчествовать, ибо все перечисленные выше экономические «реформы» базируются на советском опыте 20-х годов и на югославском эксперименте. Предвидел Анатолий Голицын и основные направления политических «реформ»: «Либерализация» будет спектакулярной и впечатляющей. Могут быть сделаны формальные заявления об ограничении роли партии; ее монополия — внешне — уменьшена; может быть введено демонстративное разделение властей — законодательной, исполнительной, судебной. Верховный совет получит мнимую увеличенную власть, а председатель и депутаты — большую мнимую независимость. Посты президента СССР и генерального секретаря могут быть разделены. КГБ будет «реформировано». «Диссиденты» в стране будут амнистированы; эмигранты получат возможность вернуться и кое-кто из них получит руководящий пост. Сахаров может быть в тот или иной способ включен в правительство или получит разрешение преподавать за границей. Научные, культурные и творческие организации, такие, как Союз писателей или Академия наук, приобретут больше независимости, это относится и к профсоюзам. Не члены партии смогут открыть политические клубы. Ведущие диссиденты смогут создать одну или несколько альтернативных политических партий. Цензура будет смягчена; спорные книги, пьесы, фильмы, произведения изобразительного искусства будут напечатаны, выйдут на экраны, появятся на театральных подмостках, в картинных галереях. Многие известные советские артисты, находящиеся на Западе, вернутся в СССР, где продолжат свою карьеру. Будут приняты конституционные поправки, гарантирующие выполнение Хельсинкских соглашений... Советские граждане получат больше возможностей выезжать за границу. Наблюдатели с Запада и из ООН будут приглашены в СССР увидеть воочию реформы в действии».
Западные наблюдатели — государственные, политические деятели, комментаторы не перестают повторять: никто не предвидел размаха горбачевской «перестройки», никому из советологов не могло прийти в голову, что нечто подобное могло произойти, никто нас не предупредил. Программа, изложенная Голицыным, даже в деталях напоминает программу Горбачева. Стоит еще раз подчеркнуть, что книга Анатолия Голицына вышла в самом начале 1984 г. А была — в основном — написана значительно раньше. На последних страницах книги автор, зарегистрировав выбор Андропова генеральным секретарем, пишет: «Нельзя исключить, что на следующем партийном съезде или еще раньше, Андропов будет заменен молодым лидером с еще более либеральным имиджем, который станет продолжать так называемую либерализацию еще более интенсивно». Сегодня имя «молодого лидера» известно всем.
Анатолий Голицын доводит логические последствия существования «Плана» до пределов, которые вызывают желание спорить с ним. Все события минувшего двадцатилетия он включает в План, объясняет им. Но нельзя не удивляться, читая составленную им кратчайшую историю «Солидарности»: «Создание „Солидарности“ и первичный период ее деятельности как профсоюза можно рассматривать как экспериментальную первую фазу польского „обновления“. Назначение Ярузельского, введение военного положения и запрещение „Солидарности“ представляет собой вторую фазу, цель которой установить твердый контроль над движением и обеспечить период политической консолидации. В третий период можно ожидать сформирования коалиционного правительства, включающего представителей компартии, ожившего движения „Солидарности“ и церкви».