Утраченное звено (сборник)
Шрифт:
5
Человек говорит сигому:
— Жаль, что произошел сбой. Я-то думал, что ты неуязвим. Ведь с самого начала тебя создавали мощным и совершенным люди, — он выделяет слово «люди», почти выкрикивает его.
Но сигом словно и не замечает его интонации:
— Да, странно. Тем более теперь, когда я много раз переделывал свои структуры и системы… Я создал свой организм не из вещества, а из лунтры.
— Что такое «лунтра»?
— Нечто, подобное плазме. Переходное состояние между веществом и энергией. Так мне легче изменяться в зависимости от условий.
Сигом на миг умолкает. Раздается жужжание механизмов, берущих пробы грунта. Сквозь дымку пыли становится видна вершина горы.
— Ты совершенно беззащитен перед открытым космосом, — резюмирует сигом.
— И что же? — настороженно шепчет человек, уже понимая, куда клонит сигом.
— Но разве такая мощная система по переработке информации, как я, должна заниматься спасением неудачной системы? Разве это не противоречит элементарной логике?
— Противоречит, — подтверждает человек и думает, что основам элементарной логики научили сигома люди.
6
Об «Эволюторе» я когда-то читал в книге. Очень давно в Киевском институте кибернетики поставили такой опыт: в памяти вычислительной машины «создали» условные островки и поселили на них условных существ. С каждого островка можно было перебраться на два соседних — влево и вправо. Программа обуславливала; островки очень малы и прожить на каждом может лишь одно существо, ибо за одно посещение оно съест всю растущую там траву.
Пункты-законы программы очень жестки: выживут и оставят потомство только те существа, которые «познают законы природы» — условия возобновления пищи на островах и выберут наилучшие маршруты передвижения.
Итак, в памяти машины была смоделирована эволюция, испытывались разные законы, разные пути — уточнялось, какие из них рациональнее, какие ведут к вымиранию, а какие — к выживанию и совершенствованию. В частности, испытывался и один «гуманный закон» — бороться за остров можно только со взрослыми обитателями, — несовершеннолетние находятся вне конкуренции.
Жизнеспособным оказалось «сообщество существ», неизменно следовавшее этому закону… С математической точностью и ясностью установили, что он не только гуманный, но и разумный.
Такие примеры, доказывающие, что гуманность разумна, применялись потом в психоробике для программирования роботов, в том числе и самых сложных. Интегральных роботов, дальних предков сигома, учили, что помощь слабым и менее совершенным системам является разумной нормой поведения. Неужели же сигом, перестраивая себя, стер из памяти этот основополагающий закон? Ведь он подтверждался и закреплялся многочисленными примерами из жизни.
И снова вспомнилось мне, как однажды Борис вытаскивал меня обожженного, искалеченного — из кабины вездехода. Машина должна была вот-вот взорваться, и вместо одного человека погибли бы двое. Это явно противоречило элементарной логике. Но Борис тащил…
Вездеход взорвался через несколько секунд после того, как мы успели отползти в расщелину. Нам невероятно повезло.
А спустя несколько лет в ржавых песках я нес на спине раненого Бориса, и он хрипел: «Оставь, все равно мне конец».
Кровавая пелена обволакивала мое сознание. Я падал на колючий песок, подымался и тащил Бориса дальше, зная, что мне с такой ношей не дойти до лагеря, а наткнуться на патруль надежды почти не было.
Но я нес Бориса — и это не являлось благодарностью, платой за мое спасение. Я поступил бы так же, будь на месте Бориса любой другой человек; Это тоже противоречило элементарной логике, но так уже очень давно поступают все люди, а разумность нашего поведения отмеряет само существование рода человеческого…
7
«…Он ошибается. В поступках, о которых он вспоминает, есть логика. Один спас другого. Подал пример. Затем другой спасает первого. Хочешь, чтобы тебе помогли, помогай другим.
Однако, следует добавить: помогай тем, кто в силах сейчас или потом помочь тебе.
Но почему же он этого не понимает? В условиях, когда гибель придвинулась к нему вплотную, он думает не о своем спасении, а о других существах. Самые жесткие законы программы — жажда жизни, страх перед смертью — оказались не всесильны. Он перешагнул через них. Это тяжко. Когда мне надо было изменить какое-нибудь правило программы, — на расчеты и пересчеты, а особенно на волевое усилие уходила значительная часть запаса энергии.
Ему же это сделать намного тяжелее. Он рискует большим. Надо подумать над загадкой…»
Сигом вызвал в памяти сведения об организме человека. Он лишний раз убедился, насколько хрупок и беззащитен этот организм, но не расшифровал загадку поведения человека.
«А что, если он в чем-то прав и я действительно забыл нечто важное, когда перестраивал себя? Нет, не может этого быть. Ведь я всегда помнил элементарные правила: «Есть части организма, в особенности, части мозга, неразрывно связанные с главными отличительными чертами личности. Замену таких частей следует производить лишь после переписи всей информации с них на новые части и тщательной проверки новой записи». Иначе говоря «легко вернуть мгновение, если оно записано в памяти, но и прошедшая эпоха перестанет существовать, если о ней забыть». Я помнил все правила, которые признал верными, и действовал в точном соответствии с ними. Если я забыл что-то, то это было несущественным…»
8
— Ты ошибаешься, — говорит сигом человеку. — Ничего существенного я забыть не мог. Однако я помню и пословицу: «Время дорого вовремя, даже когда в запасе бессмертие».
— Но для чего тебе экономить время?
— Чтобы сделать то, для чего я был создан. Узнать, есть ли ритм и закономерность рождения и гибели галактик, Вселенной. Составить уравнение развития материи. Решить его.
— Для кого?
— Для себя. Хочу знать.
«Бедняга, — думает человек. — Сильный, а бедняга. Впрочем, еще древние предостерегали: «Хотим детей не добрых, но сильных. А захотят ли сильные дети слабых родителей?»
9
…Я услышал, как за перегородкой произнесли мою фамилию, и стал прислушиваться.
— Хорошо бы его включить в экипаж «Титании», лучшего специалиста не найдем, — прозвучал голос заместителя начальника управления Рыбакова. Это был неулыбчивый, требовательный — до придирчивости — человек. Зато все знали: если уж экипаж подбирал и экспедицию снаряжал Рыбаков, за исход ее можно быть спокойным.
Даже мои недруги не упрекали меня в нескромности. Но тогда я подумал: «Значит, рано списывать меня на космодром. Еще бы! Опыт тоже чего-то стоит, а в некоторых случаях он может перевесить силу!»