Утраченный символ
Шрифт:
— Добрый вечер, сэр, — сказал Нуньес, следуя протоколу службы безопасности, который предписывал обращаться к любому посетителю мужского пола, входившему без спутников.
— Здравствуйте, — сказал незнакомец, осматриваясь в почти пустом помещении. — Сегодня у вас тихо.
— Финал Национальной футбольной лиги, — пояснил Нуньес. — Весь город болеет за «Редскинз».
Нуньес тоже хотел посмотреть матч, но ему, как новичку, пришлось заступить именно в эту смену.
— Выложите все металлические предметы на поднос, пожалуйста, — сказал он.
Посетитель
Он дождался, пока бритоголовый выложит на поднос обычный набор: завалявшуюся в карманах мелочь, ключи и два мобильника.
— Растяжение? — спросил он, посмотрев на больную руку посетителя, обернутую несколькими слоями эластичного бинта.
Бритый кивнул:
— Поскользнулся на льду. Неделю назад. До сих пор болит, зараза.
— Сожалею. Проходите, пожалуйста.
Посетитель прошел через детектор, и машина возмущенно запищала.
Он нахмурился.
— Так и знал! У меня перстень под повязкой, врачи не смогли снять, потому что палец распух.
— Не страшно, — сказал Нуньес. — Я проверю металлоискателем.
Он провел жезлом по перевязи. Единственным подозрительным предметом оказался металлический предмет на безымянном пальце бритого. Нуньес кропотливо обследовал металлоискателем каждый дюйм повязки и пальцев. За ним наверняка внимательно следили из пункта наблюдения, а ему не хотелось терять работу.
«Лучше перестраховаться».
Он осторожно засунул жезл под перевязь, и бритоголовый скривился от боли.
— Извините.
— Ничего. Время сейчас такое — осторожность не повредит.
— Ваша правда.
Нуньесу посетитель понравился. Как ни странно, здесь с такими вещами считались — наитие стало основным подспорьем американцев в борьбе с терроризмом. Ученые доказали, что интуиция помогает установить угрозу куда лучше любого прибора. «Дар страха» — так это называлось в каком-то справочнике по безопасности.
Все инстинкты Нуньеса молчали. Подойдя ближе, он заметил единственную странность: бритоголовый здоровяк намазал лицо и голову каким-то кремом — то ли тональным, то ли маскирующим.
«Подумаешь! Кому же хочется зимой ходить бледным?»
— Все нормально, — сказал Нуньес, убирая жезл.
— Спасибо.
Посетитель начал раскладывать вещи по карманам, и тут Нуньес заметил на кончиках пальцев его больной руки татуировки: корону на указательном и звезду на большом. «Нынче все делают себе наколки», — подумал он. Хотя подушечки пальцев — уж очень чувствительное место.
— Больно было?
Здоровяк посмотрел на пальцы и хохотнул:
— Меньше, чем вы думаете!
— Везет, — сказал Нуньес. — Моя жутко болела. В учебке мне накололи на спине русалку.
— Русалку? — усмехнулся бритый.
— Ну да, — смутился Нуньес. — Ошибки молодости…
— Понимаю. Я в молодости тоже совершил ошибку — теперь каждое утро просыпаюсь с ней в одной постели!
Они посмеялись, и бритый ушел.
«Прямо детская
«Подарок единственному человеку на свете, способному помочь мне найти желаемое».
Глава 5
Самый большой музей в мире, оснащенный по последнему слову техники, — одна из наиболее оберегаемых тайн на планете. В нем больше экспонатов, чем в Эрмитаже, музее Ватикана и музее «Метрополитен», вместе взятых. Несмотря на столь богатую коллекцию, очень немногим доводилось попасть за тщательно охраняемые стены.
Расположенный сразу за городом, по адресу Силвер-Хилл-роуд, 4210, музей представляет собой массивное зигзагообразное сооружение, состоящее из пяти соединенных между собой отсеков — каждый отсек длиннее футбольного поля. Сразу и не скажешь, что за голубоватым металлическим фасадом кроется столько странного: шестьсот тысяч квадратных футов загадочного мира, в котором есть «мертвая зона», «мокрый отсек» и больше двенадцати миль стеллажей для хранения экспонатов.
Подъезжая в белом «вольво» к главным воротам музея, Кэтрин Соломон была сама не своя.
Охранник улыбнулся:
— Смотрю, вы не футбольная фанатка, мисс Соломон? — Он убавил громкость телевизора, по которому показывали предматчевое шоу.
Кэтрин натянуто улыбнулась:
— Сегодня воскресенье.
— Ах да! У вас же встреча.
— Он здесь? — с тревогой спросила Кэтрин.
Охранник заглянул в бумаги.
— В журнале не отмечался.
— Наверно, я рано приехала.
Кэтрин приветливо махнула охраннику и поехала по извилистому подъездному пути к своему месту на маленькой двухъярусной парковке. Она собрала вещи и напоследок взглянула на себя в зеркало заднего вида — скорее по привычке, чем по необходимости. Кэтрин Соломон унаследовала от предков здоровую средиземноморскую кожу, и даже в пятьдесят лет цвет лица у нее был ровный и смуглый. Она почти не пользовалась косметикой и никогда не укладывала густые черные волосы. У Кэтрин, совсем как у ее старшего брата Питера, были серые глаза и стройное, аристократическое телосложение.
«Вы прямо близнецы», — часто говорили им.
Их отец умер от рака, когда Кэтрин было всего семь лет, и она почти его не помнила. Брат, которому к тому времени исполнилось пятнадцать, начал свое восхождение к статусу семейного патриарха куда раньше, чем ожидалось. Впрочем, он добился этого положения с присущим всем Соломонам достоинством и силой духа. По сей день Питер заботился о Кэтрин так, словно они все еще были детьми.
Поклонники у Кэтрин не переводились, но она так и не вышла замуж. Спутником ее жизни стала наука — она приносила больше радости и удовлетворения, чем любой мужчина. Кэтрин ни о чем не жалела.