Утро кровавого праздника
Шрифт:
– Это невозможно.
– Знаешь, я легко могу применить такие слова и по отношению к тому, что ты называешь «важным делом». Я останусь здесь.
– Нет, не останешься.
– Ты применишь силу, чтобы заставить меня уйти?
– Да, хотя я не хочу поднимать на тебя руку. Но я вынужден буду это сделать. Я тебе говорю: я должен быть в этом доме один. У меня очень специфические причины для этого, причины, от которых зависит моя дальнейшая жизнь.
– Твоя дальнейшая жизнь? Скажи мне, как тебе удалось приобрести такую ужасную репутацию здесь в округе? Всюду,
– В самом деле?
– Да. Раде чего, я не могу понять, тебе нужно было выдавать себя за вампира?
– Выдавать себя, ты сказал? Разве из того, что ты обо мне слышал и из того, что ты обо мне знаешь ты не сделал вывод о вероятности того, что я не выдаю себя за вампира? Почему ты думаешь, что я не вампир? Посмотри на меня. Разве я похож на обитателей земли?
– Если честно, то нет.
– Тем не менее, как ты видишь, я нахожусь на ней. Не сомневайся в том, что может противоречить твоим теперешним убеждениям.
– Я не расположен поступать так. И я не отрицаю, что такие страшные существа как вампиры могут существовать. Тем не менее, принадлежишь ты или нет к этому страшному классу существ или нет, я не уйду отсюда. Я хочу договориться с тобой.
Варни молчал. После непродолжительной паузы палач заявил:
– Есть люди, которые даже сейчас наблюдают за домом, нет сомнений, что они видели как ты входишь.
– Нет, нет, я убежден, что кроме тебя здесь никого нет.
– Тогда ты ошибаешься. Доктор Чиллингворт, о котором ты кое-что знаешь – здесь. И ему, как ты сказал, ты не причинишь никакого вреда, даже чтобы спасти свою жизнь.
– Я знаю его. Ты рассказывал, что именно ему я обязан своей жизнью. И хотя я не считаю человеческую жизнь великим даром, я не могу поднять руку на человека, который, независимо от того, с какими намерениями, вырвал меня из лап смерти.
– Честное слово, – прошептал адмирал, – в этом парне есть кое-что, что мне нравится, в конце концов.
– Тише! – сказал Генри. – Слушайте их разговор. Мы бы ничего не поняли, если бы доктор не рассказал обо всем.
– Да, я очень вовремя рассказал вам обо всем, – сказал Чиллингворт, – кажется.
– Так ты, – сказал палач, – выслушаешь мои предложения?
– Да, – сказал Варни.
– Тогда пойдем, я покажу тебе что-то. Я думаю, что ты изменишь свое мнение о моем мотиве. Сюда, сюда.
Они удалились в какую-то другую часть особняка и звук их голосов постепенно стих, поэтому наши друзья так и не узнали, что же было этим мотивом, который побуждал вампира и палача, вместо того, чтобы уйти в другое место, прийти к какому-то взаимному соглашению, чтобы оставаться вместе.
– Что же теперь делать? – сказал Генри.
– Ждать, – сказал доктор Чиллингворт, – ждать и спокойно наблюдать. Я не вижу больше ничего, что можно сделать, соблюдая при этом технику безопасности.
– Но чего же ждать? – сказал адмирал.
– Ожидая мы, возможно, что-нибудь узнаем, – ответил доктор, – но можете мне поверить, что мы не узнаем ничего, если прервем их.
– Хорошо, хорошо, пусть будет так. Кажется, у нас нет других путей. Но когда кто-то из них или они оба появятся и захотят уйти, что делать с ними тогда?
– Тогда их нужно будет схватить, и чтобы сделать это без кровопролития, нам потребуется много силы. Генри, ты не можешь попросить своего брата и Чарльза, если он достаточно оклемался, прийти?
– Конечно, и Джека Прингла.
– Нет, – сказал адмирал, – мне здесь не нужен Джек Прингл. С ним покончено, навсегда. Я решил вычеркнуть его из своих корабельных книг. Мне с ним больше нечего делать.
– Хорошо, хорошо, – сказал доктор, – тогда его не надо. Тем более, что скорее всего, он придет пьяным. Нас итак будет, дайте посчитать, пятеро без него. Этого будет достаточно, чтобы захватить двоих.
– Да, – сказал Генри, – несмотря на то, что один из этих двоих, возможно, вампир.
– Это не важно, – сказал адмирал. – Я бы скорее взял на корабль вампиров, чем французов.
Генри ушел с этим заданием, оставляя, естественно, адмирала и доктора в, скорее, критической ситуации, потому что если бы они решили уйти сейчас, палач и вампир бы легко справились с двумя оставшимися. Адмирал, не было сомнений, стал бы драться. Возможно доктор тоже стал бы драться, если бы его руки позволили ему. Но если бы их противники решились на злодейство, они, обладая явным превосходством в физической силе, убили бы тех, кто решился им противостоять.
У доктора была какая-то уверенность в этом деле. Мы не можем сказать, была ли она вызвана тем, что вампир сказал о нем, или просто интуиция подсказывала ему, что они не выйдут из замка. Но было очевидно, что он ожидал развития событий в полном спокойствии.
Некоторое время из дома не было слышно никаких звуков. Но затем возобновились звуки, гораздо более сильные чем раньше, говорящие о работе в доме плотников.
Через два часа Генри вернулся и выдал тайный сигнал, который свидетельствовал о его возвращении. Затем он, а также его брат и Чарльз, который пошел несмотря на протесты Флоры, тихо перелезли через забор у сада, который не был виден из дому благодаря бурной растительности. Все трое заняли позицию, с которой хорошо обозревался дом, и в которой, при этом, они были полностью замаскированы густыми зарослями вечнозеленых растений.
– Вы видели этого негодяя Джека Прингла? – спросил адмирал.
– Да, – сказал Генри, – он пьян.
– Я так и думал.
– Нам не составило труда оторваться от него, хотя он и подозревал, куда мы идем. Но я думаю, что мы, безусловно, избавились от него.
– Бродяга! Если он придет сюда, я размозжу ему голову. Клянусь, я это с ним сделаю, швабра проклятая. Почему в последнее время он так сильно выпивает? Хотя это в его обычной манере. Иногда он годами не пьет даже дозы, которые будут полезны для него, но иногда на шесть или восемь недель уходит в запой.