Утро писателя
Шрифт:
– Да, с помощью имплантированного электрода.
– А почему обязательно с курицей?
– Зтo может быть и петух. Но, дорогой автор, давайтe не придираться к мелочам. У нас есть курица, мы помещаем электрод в соответствующем участке ее мозга и воздействуем электричеством на этот центр.
– Согласен, но...
– Одну минуту. Если это центр агрессии, курица принимается атаковать несуществующего противника, центр страха - убегает, несмотря на то, что вокруг нет ничего, что бы могло побудить ее к этому.
– Я тоже читал об этом.
– Вы об этом ко всему прочему, еще и писали. Таким образом, если мы раздражаем оба названных центра одновременно, то поведение курицы становится двойственным: курица топорщит перья, бегает по кругу и тихо попискивает.
– Хорошо, однако, какое отношение все это имеет ко мне?
– В условиях описанное мною поведение курицы может иметь местo в том случае, если на нее нападает ястреб. Курица боится и одновременно порывается вступить в схватку с ним.
Роберт тяжело опустился в кресло.
– И что дальше?
– спросил он.
Незнакомец усмехнулся.
– Как мило, что вы ничего не имеете против систематизированных лекций. Совсем как в наше время, Однако ближе к делу. Не поддается сомнению, что подобным же образом можно спровоцировать аналогичное поведение- и у человека. С той лишь разницей, что человек ощущает его как собственный спонтанный порыв.
– Необъяснимый страх и беспричинная агрeссивнoсть.
"Я начинаю втягиваться в это", - подумал Роберт.
– Да, без видимых внешних причин, если не cчитать электрода, поправил незнакомец.
– Стимулированная стрелковая цепь в нападении... Каждый солдат герой?
– Это нас не интересует. Мы уже прошли через это. Что же касается вас, дорогой автор, то вы в своих замыслах идете еще дальше.
– Но ведь я ничего подобного не писал. Я в этом абсолютно уверен.
– Но вы напишете и очень cкоро. Я не помню всех дат вашей биографии, но уверяю вас, что это вопрос нескольких лет.
– Что вас беспокоит в таком случае?
– Вы сами сказали: необъяснимый страх, беспричинная агрессивность и немотивированное беспокойство.
– Ну и что из этого?
– А вам еще не приходилось пережить это самому? Вы никогда не удивляли себя и других неожиданными поступками, которым позже вы сами не могли найти объяснения? Какое-то неясное желание, внезапно проявившаяся внутренняя потребность?..
– Но ведь меня не стимулировали, - тихо произнес Роберт.
– Потому что у вас нет элекгрода в мозге? А может быть, он совсем не требуется?
– Бред какой-то!
– Для вас - да. Но в наше время это уже не закон. Во всяком случае, нас волнует проблема предупреждения непреднамеренных ассоциаций, и поэтому я хочу попросить вас стараться не подавать повода к ним в книгах, которые вам предстоит написать.
– Я не совсем понимаю вас. Вам хочется, чтобы то, что я пишу, было написано иначе?
– Вот именно! Впрочем, дело касается сущих пустяков.
– И для этого вы затеяли всю эту комедию? Но это невозможно. Я писатель. И пишу о том, что хочу сказать. И только о том! Ни больше, ни меньше,
– Разумеется, разумеется. Вы совершенно правы, дорогой автор. Именно так и надо писать. И все же это можно сделать чуточку иначе.
– Нет, довольно об этом! Вы требуете от меня искажения всех моих рассказов! И эта заумная мотивировка.,.
– в интересах моих читателей какого-то века. Чтобы они как можно меньше размышляли, читая мои книги!
– - Вы чересчур драматизируете ситуацию, дорогой aвтор.
"Если он еще раз скажет "дорогой автор", я вышвырну его за дверь", подумал Роберт.
– Я говорю то, что считаю нужным. Кроме того, насколько я могу судить по вашим предыдущим высказываниям, вы присваиваете себе право исправлять произведения, которые еще не написаны, которые будут написаны в будущем.
– В определенном смысле вы рассуждаете правильно. Мы исходим из основополагающего принципа, что эти необходимые исправления логичнее вносить самому автору, чем какому бы то ни было случайному редактору в будущем.
– Вы напрасно теряете время. Я не собираюсь ничего изменять, - сказал Роберт.
– Что за времена! С Гёте у нас было гораздо меньше хлопот. Он переделывал "Фауста" по нашим указаниям. Насколько я припоминаю, и "Гамлет" сначала заканчивался иначе. А для более ранних авторов любое наше появление становилось событием... Что ж, я вижу, что не убедил вас. Вы ничего не измените?
– Об этом не может быть и речи. Напишу! Все напишу!
Незнакомец только покачал головой. В этот момент зазвонил телефон. Роберт машинально взял трубку.
– Да, слушаю.
– Дон? Он у меня.
– Сейчас спрошу Дона. Он говорит, что придет к вам, так как вы к этому привыкли, - сказал Роберт своему гостю, прикрыв трубку ладонью.
– Пусть приходит, если не может иначе, - согласился незнакомец.
– Приходите. Вы знаете мой адрес? Тогда до встречи.
"Сейчас за ним придут, и мне станет спокойнее, подумал Роберт.
– Судя по всему, ему не впервые удается ускользнуть из-под опеки. Однако он сумел втянуть меня в эту странную дискуссию".