Утро в пути. Стихи

Соколов Владимир Н.

Исток

Я позабыл, как делать голубей, Все затерялись в памяти считалки. Уж, видно, мне теперь до краю дней Не прикоснуться к палке-выручалке. Но только мне запомнились навек Зажженных окон ласковые взоры, В морозном пепле тополей узоры И подсиненный сумерками снег, Когда хотелось побежать погреться Домой, у плитки с мамой постоять. Но так боялось ты, мальчишье сердце, Отцовскую усмешку повстречать. И наш отряд в шестнадцать ловких сабель, В тыл уходил к замерзшему врагу… О детство, детство! Предъяви свой табель, Я пять поставлю в каждую графу! Деревья, снеготаялки, навалы Застывших дров, сараи у стены! Явитесь так же, так же, как бывало, Цветным огнем мечты озарены. Какой пароль я должен вам шепнуть! Какой секрет я должен вам напомнить! Чтоб в вашу суть огонь души вдохнуть, Вас волшебством заманчивым наполнить. Ну, тополь, тополь! Ты хоть намекни. Ведь не напрасно ж нам тогда казалось, Что в играх тех не только мы одни, А вся округа с нами притворялась. Но двор молчит. Все то же. Хоть убей. Разорванные дни ничем не свяжешь. Что скажешь тут! Тут ничего не скажешь. Я позабыл, как делать голубей… Но все ж в крови жива пора былая (Хоть мы давно не дети, а бойцы!), Когда, в мороз охотно отпуская, Нас приучали к мужеству отцы. 1949

Первый снег

Хоть глазами памяти Вновь тебя увижу. Хоть во сне, непрошенно, Подойду поближе. В

переулке узеньком Повстречаю снова. Да опять, как некогда, Не скажу ни слова. Были беды школьные, Детские печали. Были танцы бальные В физкультурном зале. Были сборы, лагери, И мечты, и шалость. Много снегом стаяло, Много и осталось. С первой парты девочка, Как тебя забуду?! Что бы ты ни делала — Становилось чудом. Станешь перед картою — Не урок, а сказка. Мне волшебной палочкой Кажется указка. Ты бежишь. И лестница Отвечает пеньем. Будто мчишь по клавишам, А не по ступеням. Я копил слова твои, Собирал улыбки, И на русском письменном Допускал ошибки. Я молчал на чтении В роковой печали. И моих родителей В школу вызывали. Я решал забыть тебя, Выносил решенье, Полное великого Самоотреченья. Я его затверживал. Взгляд косил на стены. Только не выдерживал С третьей перемены. Помнишь детский утренник Для четвертых классов? Как на нем от ревности Не было мне спасу. Как сидела в сумраке От меня налево На последнем действии «Снежной королевы». Как потом на улице: Снег летит, робея, Смелый от отчаянья Подхожу к тебе я. Снег морозный сыплется, Руки обжигает, Но, коснувшись щек моих, Моментально тает. Искорками инея Вспыхивают косы. Очи удивляются, Задают вопросы. Только что отвечу им, Как все расскажу я? Снег сгребаю валенком, Слов не нахожу я. Ах, не смог бы, чувствую, Сочинить ответ свой, Если б и оставили На второе детство. Если б и заставили, Объяснить не в силе. Ничего подобного Мы не проходили. В переулке кажется Под пургой взметенной Шубка — горностаевой, А берет — короной. И бежишь ты в прошлое, Не простясь со мною, Королевна снежная, Сердце ледяное… 1950

Поэма о первом окопе

Стяги по ветру рвутся… Нам ли годы считать! Раз один оглянуться — На два шага отстать. Но бывают событья Даже в малые дни — Не зажить, не забыть их, Как ни кратки они. Их все дальше истоки, А они все сильней. Им и сроки не сроки — Жизнью станут твоей. Даль казалась не грозной, А дорога прямой. Мы с работы колхозной Возвращались домой. Холодало. Полями Шли — плечо у плеча. Хорошо под ногами, Пыль была горяча. Будто все как бывало, Как неделю назад. Поглядишь: по увалам Те же ветлы шумят. Та же мгла по низинам, Но дорожная ширь Вся пропахла бензином Уходящих машин. И хотя все на месте — Те ж летят провода. Но какие вы, вести, И зовете куда! Вон шагает в молчанье Рота хлопцев родных, И закат за плечами Остается у них. …Даль нахмурилась грозно. Ветер пахнет золой… Мы с работы колхозной Возвращались домой. Под отцовские крыши Возвращались домой Просто двое мальчишек, Перешедших в седьмой. А идти еще много, За верстою верста. Отпылила дорога: Ни машин и ни стад. Только память вчерашняя — В землю втоптанный сноп. А солдаты на пашне Молча рыли окоп. Там, где ширью богатой Плыли трактор и плуг, Рыли просто лопатой И не глядя вокруг. Тут и стали мы. Ноги Дальше нас не несли. Мы свернули с дороги, Мы к бойцам подошли. Мы сказали: — Мы ловкие, И не страшен нам бой, Дайте нам по винтовке И возьмите с собой. Не последними в роте Будут те два стрелка. А в разведку пошлете — Приведем языка… — Ладно. Спели и хватит, — Вдруг сказал командир. — Дайте им по лопате, — Приказал командир. И потом, хитровато, Бросив взгляд на песок: — Не смущайтесь, ребята, Повоюйте с часок. Ах, как плечи ломило С непривычки, но я Рыл и рыл что есть силы, Землю сталью кроя. Вот уж п'o пояс в яме. А чем небо темней, Тем лопата упрямей И земля тяжелей. О, тревожно багровая От заката земля… О, солдаты — суровые Наши учителя! В трудный год отлучились Мы от глаз твоих, мать. В горький час научились Мы лопату держать. Но с того-то и нету И не будет земли Нам дороже, чем эта (Хоть в росе, хоть в пыли!) Нас сегодня призвали. Нынче наши года. Но солдатами стали Мы, наверно, тогда. Да! Тогда, в то мгновенье, Как, уставший и злой, Прибежал с донесеньем К командиру связной. И комроты Доронин Портупею надел, Дал приказ к обороне И на нас поглядел. Где-то громы гремели. Собиралась гроза. Мы с надеждой смотрели Командиру в глаза. Дали вдруг озарялись, И раскаты во мгле То ли по небу стлались, То ли шли по земле. Но под вспышками этими Мы услышали так: — Вы, наверно, заметили: Воевать — не пустяк. И у каждого воина В каждом нашем строю Есть большое, достойное Свое место в бою. Там, друзья, — показал он, — Ваш окоп и ваш фронт… — …А дорога бежала За ночной горизонт. И от тяжестей ратных, От всего, что война, Словно в детство обратно Уводила она… Но не к книжке знакомой, Не в садов тишину… Хоть бы шел ты и к дому — Все равно на войну. Так сквозь зябкий и ранний — Шли мы — сумерек дым, Словно с важным заданьем Уходили к своим! А дорога шаталась Тьмой раздолий степных И, конечно, терялась Средь великих, иных. Но прошла через детство Прямо к нашему дню, Как большое наследство Я ее сохраню. Были горьки дороги, Был их камень тяжел, Но обязан им многим, Кто хоть раз там прошел. 1953

ГУДКИ ПАРОВОЗОВ

«Как я хочу, чтоб строчки эти…»

Как я хочу, чтоб строчки эти Забыли, что они слова, А стали — небо, крыши, ветер, Сырых бульваров дерева. Чтоб из распахнутой страницы, Как из открытого окна, Раздался свет, запели птицы, Дохнула жизни глубина. 1948

Праздник

Пуховым шарфиком обмотан, Он замер, дух переводя. А мать стоит у поворота, За ним с улыбкою следя. Так рада сыну молодая И первому его шажку… Еще он, тропкою ступая, След не оставит по снежку. Еще

и ветка не поникнет, Что изо всей он силы гнет. Еще он, если даже крикнет, То и вороны не спугнет… Но где-то вдалеке гудели И уходили поезда. И рупора под снегом пели На перекрестках, как всегда. Но за оградой шли танкетки, Бойцы спешили на парад, И он, осыпан снегом с ветки, Рванулся к ним, чему-то рад. Ты дождалась, чего хотела. Вот на призывный жизни гул Еще один мужчина смелый В огромный, грозный мир шагнул! 1951

Майская ночь

Марине

Ночь в окно свежо и влажно дышит. В час такой особенно легко. Каждый звук случайный ухо слышит Очень ясно, очень далеко. Запевает медленно и тонко Отдаленной скрипкою комар, Но не будит спящую девчонку Даже грома грозного удар. Спит девчонка. Комара не гонит. Дышит смесью ландышей и трав, Головой упав на подоконник, Четырех страниц не дочитав. Дунул ветер. Покачнулись тени. Колыхнулись отсветы зарниц. И смешался на одно мгновенье Шелест листьев с шелестом страниц. Спи, девчонка. Утро на пороге. Тает месяц синим светляком. За окном лежат твои дороги Очень ясно, очень далеко. Птицы спят. Им холодно и сыро. Скоро солнце встанет у окна. А пока стоит над нашим миром На сто верст большая тишина. Темный лес шумит листвою ранней. Чья-то песня ходит стороной. Да грустит о дальних расстояньях Паровоз дороги окружной… 1949

Первая смена

Тихо-тихо сердце бьется, И во сне оно не спит. Ночь по комнате крадется, Половицами скрипит. Голова в подушке тонет. Сон приснился про войну. Ну же! Поднимайся, соня! Утро подошло к окну. В раннем переулке пусто. На сугробе свет окна. На деревьях — иней густо. Синий иней. Тишина. С одеяла скинув кошку, Ты встаешь, оставив сон. Чай размешивая ложкой, Повторяешь про муссон. Про арктическую темень. Про сыпучие пески. Где-то, может, в это время Шторм встречают моряки. Где-то ледоколы в стуже Свой прокладывают путь. А тебе велят потуже Шарф на шее затянуть… По снежку легко и скоро Ты идешь, и — в ряд с тобой — Каждый колышек забора В зимней шапке пуховой. Гасит фонари привычно Зимний медленный рассвет, И выходит, как обычно, Из калитки твой сосед. Он идет, большой, высокий, Уминая крепко снег, Замечательнейший токарь И чудесный человек. И друзья шагают вместе По тропе, что так бела, И об утренних известьях Рассуждают до угла. Оба в утреннюю смену. Оба встали раньше всех. И идут они степенно, И белит им плечи снег. Он валит без передышки На деревья, на дома. Очень хочется мальчишке Варежкой его поймать. Но снежинки не даются, Вроде бабочек они. А совсем ведь рядом вьются — Только руку протяни. И друзья под их круженье, Радуясь такому дню, Вдруг решают в воскресенье В парке проложить лыжню. Это будет так похоже На полярный переход. И над ними день погожий Солнцем розовым встает. Добрый день им! Их победы Нашей родине важны. Рядом с легким детским следом Крупные следы видны. А на улицу все пуще Снег валит из облаков. Все светлей кругом. Все гуще Скрип калиток, хруст шагов. 1951

Поздняя ночь

Поездов далеких перекличка. Шум листвы. Дыхание росы. Под подушкой (старая привычка!) Полным ходом тикают часы. Поздний месяц тает, как из воска. Под окном опилки будто снег. В новом доме, пахнущем известкой, Крепко спит на койке человек. Первый раз будильник без завода. Спи хоть сутки, — не проспишь, прораб. Рыл и строил два тяжелых года. Сдал дома. И уезжать пора. На прощанье улицы района Обошел он нынче до одной. Весь в огнях, недавно заселенный, Каждый дом стоит, как дом родной. За день путь измерившие длинный В тучах, лужах, дождевой возне, Сапоги, облепленные глиной, О дороге помнят и во сне. Лес не спит, весь в шорохах мышиных. Ночь на ветках держится с трудом. И уже везут зарю машины, Светом фар окатывая дом. И летят налево и направо Тени рам по шкафу, по стене. И гудок далекого состава Входит в сон с ветрами наравне. И прорабу кажется, что снова С верхней полки смотрит он в окно. И дыханье сумрака лесного С дымной гарью смешано давно. Виснет пар клоками по откосам. Вьются тропки, прячутся в кусты. И стучат, стучат, стучат колеса (Под подушкой тикают часы). Залетает ветерок за ворот. Беспокойный ветер путевой. И все ближе незнакомый город. Ближе новый город. Новый бой. Встретит он обломками вокзала. Толкотней составов на пути. Скажет он, что, видно, было мало Просто с боем в улицы войти. Что в такой же беспощадной битве, Не жалея силы и труда, Надо взять его у ям и рытвин, У развалин вырвать навсегда. Значит — жить безжалостно и жестко. Значит — не жалеть усталых век… В новом доме, пахнущем известкой, Крепко спит на койке человек. А восток, огнем зари разверстый, Шлет уже лучи во все концы. Спит солдат. Летят ночные версты. Под подушкой тикают часы. 1949

Гудки паровозов

Откуда, казалось бы, в центре Москвы Гудеть поездам по ночам! Но я голоса их (не знаю, как вы) Всегда от других отличал. Вы слышите? Это вокзалы зовут, Зовут полустанки, мосты. Зовет через ночи и версты завод, Который планируешь ты. И в голосе этом и север, и юг, И земли, которые ждут Заботливых рук. Ты прислушайся, друг, Вокзалы, вокзалы зовут. И нету как будто обычней гудков, Но в мире, как после дождя, Так слышно, так молодо, так далеко, Когда паровозы гудят. Тогда занавеску вдувает в окно, И ветер по книгам бежит, С разгону захлопывает блокнот, Тетради мои ворошит. И пахнет дорогой. Влетит со двора, И дом мой — не дом, а вокзал, Высокий и гулкий, откуда вчера Товарищей я провожал. И вот под ногами не пол, а перрон. И я у окошка стою И, пристально вглядываясь в вагон, Улыбки друзей узнаю. Ах, как это грустно! Звонок недалек. Их пар как полой запахнет. И лишь на прощанье тебе огонек С последней площадки мигнет… Но только гудки донесутся опять, Я снова в их мире гощу. Я книжки бросаю, боюсь опоздать, Билет по карманам ищу. Не знаю откуда, не знаю куда, Пылая в ночи и гремя, Уходят, уходят мои поезда И все без меня, без меня. Мне надо туда, где забот не сочтешь, Где часа свободного нет, Где сходит с бумаги на землю чертеж, В железо и камень одет. Но скоро платформою кончится день, И, выдав волненье слегка, Я через плечо переброшу ремень Студенческого рюкзака. Не книги со мной разговор поведут — Гудки, приподнявшие высь,— О том, что товарищи новые ждут, Что дело не ждет: торопись! Прощусь на подножке. Писать мне велю. Да искры во тьму полетят, Да кто-то вздохнет над страницей: люблю, Когда паровозы гудят!.. 1950

На станции

Густым гудком ночной покой затронут. Скрипит фонарь, и желтое пятно Скользит по мокрым камешкам перрона, Невиданного кем-то так давно. Перрон, перрон, есть и такое счастье: Опять ступать по шлаку твоему. Почтовый поезд, черный от ненастья, С пыхтеньем удаляется во тьму. И тополя, продрогшие порядком, Шумят под градом капель дождевых И обнажают светлую подкладку, Отмахиваясь ветками от них. А возле грязь, да в колеях солома, Да лужа с отражением столба. И радуясь, что наконец-то дома, Приезжая стирает пот со лба… 1950