Увертюра к счастью
Шрифт:
– Наверное, твои родители очень любили друг друга.
– Во всяком случае, мне хочется в это верить.
Фелиция внимательно посмотрела на него, вновь отмечая волевые черты лица, красивые глаза, чувственные губы.
– Послушай, почему ты до сих пор не женат?
– Откуда ты знаешь? – состроив загадочную мину, поинтересовался Уильям.
– Брось! – отмахнулась Фелиция. – Вряд ли тебя отправили бы изображать моего любовника, если бы где-нибудь в Техасе тебя ждали жена и трое ребятишек!
– Просто не нашел ту, на которой стоило
– Идеалист! – фыркнула она.
– Я уверен, что стоит потратить жизнь на поиски идеала, чем на выплату алиментов.
– И старый холостяк! – вынесла Фелиция окончательный приговор.
Уильям рассмеялся. Оказывается, рядом с ней может быть очень комфортно. В чем-то Фелиция была права: он искал идеал, но за последние лет десять идеальная женщина Уильям Коммитейна подрастеряла большинство ранее необходимых признаков. Уильям вдруг подумал, что пройдет еще несколько лет, и ему станет достаточно женщины, с которой просто комфортно.
– Не такой уж я и старый, – заметил он, стараясь прогнать пугающую мысль.
Фелиция предпочла не отвечать. Они и так зашли на опасную территорию. Одно дело играть в любовь, совсем другое дело…
– Послушай, только честно: что ты сделал с лицом? – спросила она, пытаясь не думать о запретном.
– То есть?
– Ну раньше ты выглядел как совершенно средний мужчина. Собирательный портрет: глаза карие, нос обычный, скулы обычные, губы обычные – ничего примечательного!
– Я и сейчас так выгляжу. Просто ты немного по-другому стала ко мне относиться.
– Не понимаю!
– Я стал тебе интересен, – растолковал Уильям. – Но как только ты потеряешь этот интерес, мое лицо вновь сотрется из твоей памяти.
– Это какая-то специальная методика?
– Нет, это мой талант, или скорее дар, которым Паркер охотно пользуется. Ты знаешь, что с некоторыми из гостей благотворительного бала я вижусь уже не в первый раз?
– Если кто-то узнал тебя, операция может быть под угрозой, – забеспокоилась Фелиция.
– Не переживай, только один человек наморщил лоб, пытаясь вспомнить, где он мог меня видеть, но так и не вспомнил. Наверное, решил, что просто как-то сталкивался в офисе, или на улице, или в ресторане… да мало ли где! Вот эта способность оставаться не запоминаемым особенно ценна для сотрудников Интерпола.
– Хочешь сказать, что совсем скоро даже я не смогу вспомнить твоего лица?
– Нет, ты сможешь, ты достаточно долго общалась со мной. А вот твои приятели через полгода после моего исчезновения из твоей жизни вряд ли смогут не только внятно описать меня, но и вообще узнать на улице. Я серый человек, Фелиция, в этом мое призвание.
– И вовсе ты не серый, – тихо сказала она и отвернулась.
Уильям понял, что лучше ничего не говорить, чтобы не спугнуть этот волнующий момент.
Чувствую себя как школьник на первом свидании, недоуменно подумал он, не решаясь поднять взгляд на Фелицию. Интересно, что сказал бы Паркер, если бы узнал об этом?
Мысль о строгом начальнике впервые в жизни не пробудила в Уильяме рабочего рвения, скорее оказалась крайне неприятной, как будто кто-то подглядывал за ним в замочную скважину.
То мое белье ворошат, то подглядывают за мной, так недалеко и до мании преследования, мрачно усмехнулся Уильям.
В следующий раз они заговорили уже в квартире Фелиции.
– Спокойной ночи, – пожелал Уильям.
– Спокойной ночи, – отозвалась Фелиция.
Утром Уильям был приятно поражен произошедшей переменой: на кухонном столе его ждала не только записка от Фелиции, но и самый настоящий завтрак! Пусть из магазинных вафель и джема, но все же лучше, чем ничего. Фелиция явно хотела сделать ему приятное. Но не успел Уильям сесть за стол, как раздался телефонный звонок.
– Квартира Фелиции Лебьен, – сообщил Уильям трубке.
– Уильям, это же ты? – поинтересовались на другом конце провода.
– Да, Синтия, рад тебя слышать.
Ее звонкий смех показался Уильяму неприятным. Он даже поморщился и убрал трубку от уха.
– Не ожидала, что ты меня узнаешь.
– Как же иначе? – наигранно изумился Уильям. – Ты, наверное, хотела поговорить с Фелицией?
– Тогда бы я не стала звонить поздним утром. Для нее поздним, – поправилась Синтия.
Часы на микроволновой печи показывали половину десятого.
– Я хотела поговорить с тобой.
– Весьма польщен.
Еще вчера Уильям был уверен, что все сложится именно так. Синтия была его пропуском в мир знакомых Фелиции, пропуском, открывающим больше дверей и тайн, чем сама Фелиция. И все же ему было неприятно, как будто легкомысленным разговором с Синтией он обижал кого-то очень дорогого. Уже в который раз за последние несколько дней Уильям предпочел не додумывать свою мысль. Понимая, что пауза затянулась, он спросил:
– Чем могу быть полезен?
– Уверена, тебе скучно одному сидеть дома в такой славный денек.
Уильям выглянул в окно и понял, что денек действительно славный. А Фелиция писала, что раньше семи дома не появится…
– Да, и правда будет жалко, если такой день пропадет.
– Что ты думаешь о партии в теннис?
– Что у меня нет формы, – с достаточной долей разочарования произнес Уильям.
– О, ну это поправимая беда! – поспешила успокоить его Синтия. – В клубе мы подберем тебе форму. Ты ведь умеешь играть в теннис?
Уильям замялся. С одной стороны, где бедный клерк мог заниматься спортом богатых? С другой стороны не хотелось упускать такой шанс.
– В колледже я немного играл, – наконец нашелся Уильям, – и не против вспомнить юность, конечно, если ты не будешь слишком сердиться на неуклюжего партнера.
– Обещаю, что не буду! Я заеду за тобой через сорок минут. До встречи! – Синтия повесила трубку.
– Надо же, какая оперативность, – пробормотал Уильям, кладя трубку на место.
Он сел обратно за стол, но аппетит совершенно пропал.