Уйди скорей и не спеши обратно
Шрифт:
– Комиссар Жан-Батист Адамберг, – представил он. – Познакомьтесь, комиссар, – Лизбета Гластон, певица, Дамас Вигье из «Ролл-Райдера», его сестра Мари-Бель, Кастильон, кузнец на пенсии, и наша скромница Ева. Жосса Ле Герна вы уже знаете. Не желаете рюмочку кальвадоса?
Адамберг отказался.
– Можно вас на два слова, Декамбре?
Лизбета, не стесняясь, легонько дернула комиссара за рукав. Адамбергу была знакома эта бесцеремонность, которую ни с чем не спутаешь, это свойское обращение, словно им доводилось сиживать
– Слушайте, комиссар, – сказала она, оглядывая его с головы до ног, – вы что, сегодня вечером маскируетесь? Это вы на ночь так нарядились?
– Нет, я всегда так хожу.
– Да вы, я смотрю, не любите себя утруждать. Ну и неряхи эти полицейские!
– По одежде не судят, Лизбета, – сказал Декамбре.
– Иногда судят, – возразила та. – Этот парень явно не любит пускать другим пыль в глаза. Разве не так, комиссар?
– Другим – это кому?
– Женщинам, – улыбнулся Дамас. – Нужно хотя бы женщин уметь поразить.
– Тоже мне, умник нашелся, – сказала Лизбета, повернувшись к Дамасу, и молодой человек покраснел до корней волос. – Очень нам нужно, чтобы вы нас поражали.
– Вот как, – нахмурился Дамас, – а что же вам нужно?
– Ничего, – сказала Лизбета, хлопнув широкой черной дланью по столу. – Скажи, Ева! Ни любви нам не надо, ни нежностей, была бы тарелка фасольки. Понял? Вот и прикинь.
Ева промолчала, а Дамас помрачнел, вертя в руках рюмку.
– Ты не права, – дрожащим голосом проговорила Мари-Бель. – От любви, понятное дело, никто не откажется. Что же нам еще остается?
– Я ж тебе уже сказала – фасолька.
– Глупости, Лизбета, – Мари-Бель скрестила на груди руки, готовая заплакать, – если у тебя есть жизненный опыт, нечего дразнить других.
– Так набирайся опыта, ягненочек, – парировала Лизбета. – Я тебе что, мешаю?
И вдруг она рассмеялась, поцеловала Дамаса в лоб и потрепала по голове Мари-Бель.
– Улыбнись, ягненок, – сказала она. – И не верь всему, что болтает толстуха Лизбета. У тетки Лизбеты дурной характер. Она любит задираться, как солдафон. Правильно делаешь, что не поддаешься. Так и надо. Только смотри не переборщи с опытом, это я тебе как знающий человек говорю.
Адамберг отвел Декамбре в сторонку.
– Извините, – сказал Декамбре, – но мне нужно дослушать их разговор. Ведь завтра утром они придут ко мне за советом, понимаете? Я должен быть в курсе.
– Он влюблен? – спросил Адамберг с вялым интересом, как человек, купивший недорогой лотерейный билет и не слишком рассчитывающий на выигрыш.
– Вы про Дамаса?
– Да. Он влюблен в певицу?
– Он ею очарован. Что вы хотели мне сказать, комиссар?
– Случилось то, чего вы боялись, Декамбре, – сказал Адамберг, понижая голос. – На улице Жан-Жака Руссо обнаружен черный обнаженный труп. Его нашли сегодня утром.
– Черный?
– Его задушили, раздели и вымазали углем.
Декамбре стиснул челюсти.
– Я так знал, – пробормотал он.
– Да.
– Его дверь была не тронута?
– Да.
– Вы охраняете остальных?
– Их двадцать восемь человек.
– Извините. Я не сомневаюсь, что вы умеете делать свою работу.
– Мне нужны эти «странные» послания, Декамбре, все, что у вас есть, вместе с конвертами, если вы их сохранили.
– Идемте.
Они пересекли площадь, и Декамбре привел Адамберга в свой тесный кабинет. Чтобы усадить комиссара, ему пришлось убрать одну стопку книг.
– Вот. – Декамбре протянул ему пачку листов с конвертами. – С отпечатками, как вы догадываетесь, ничего не выйдет. Сначала с ними Ле Герн возился, а потом я. Мои отпечатки вам ни к чему, у вас есть все десять пальчиков в базе данных.
– Мне понадобятся отпечатки Ле Герна.
– Они у вас тоже есть. Ле Герн, насколько я знаю, побывал за решеткой четырнадцать лет назад за крупную драку в Гильвинеке. Как видите, с нами удобно, никаких хлопот, мы уже у вас в компьютере, и просить не надо.
– Похоже, на этой площади все побывали за решеткой, Декамбре.
– Есть такие места, где веет особенный дух. Я прочту вам воскресное «странное» послание. Оно было только одно: Сегодня вечером, возвращаясь домой к ужину, я узнал, что в городе чума. Многоточие. Уединился в конторе, чтобы закончить письма и привести в порядок бумаги и наличность на случай, если Господь вздумает призвать меня к себе. Да свершится воля Его!
– Это продолжение «Дневника» англичанина, – догадался Адамберг.
– Вы правы.
– Сеписа.
– Пеписа.
– А вчерашняя записка?
– Вчера ничего не было.
– Так-так, – протянул Адамберг. – Он сбавил обороты.
– Не думаю. Вот что пришло сегодня утром: Бич сей всегда наготове и к услугам Божьим, Он насылает и отводит его, когда захочет. Из этих строчек можно скорее заключить, что сдаваться он не собирается. Обратите внимание на «всегда наготове» и «когда захочет». Он трубит победу и насмехается.
– Представляет себя сверхчеловеком, – проговорил Адамберг.
– Это признак инфантильности.
– Это нам ничего не дает. – Адамберг покачал головой. – Он не дурак. С тех пор как вся полиция на ногах, он больше не будет указывать место. У него должны быть развязаны руки. Он назвал «квартал Руссо», чтобы установить связь между преступлением и объявленной им чумой. Возможно, в дальнейшем он не станет давать наводки. Держите меня в курсе, Декамбре, сообщайте о каждом послании.
И Адамберг ушел, унося в руках пачку писем.