Он почти уже не ориентировался в пространстве. Всякие покачивания и толкотня ему мешали, однако он быстро о них забывал, удерживая в голове свое главное настроение, главную цель, к которой шел сейчас семимильными шагами.
Видал ли стан ее волшебный?…Что так тарaм-то, вдохновенно…
«Высoко»? «Любовно»? «Лирично»? Как? Он не мог закончить строфу, в которой уже почти пропали пустоты, но потом мысленно перечеркнул все и начал заново.
Затем вернулся к началу. Под тряску автобуса, тащившегося по плохой дороге, немыслимым образом на ум приходили самые нужные и правильные эпитеты. Мучительно долго он подбирал очередную рифму – хотелось сладкой поэтичности – и вдруг нашел законченную фразу совсем из другой части, которую оставил безнадежно несколько минут назад.
Видал ли стан ее красивый?..
Он гнал, он мчался без остановки. Ему было тесно как сочинителю, постоянно терлись о спину люди, однако
за неимением необходимого пространства темперамент перерождался в дух, дух – в слова, и фразы сами собой подвисали в воздухе, оставалось только схватить и вставить их в подходящее место. Поклонник музыки прекрасной…
Он выскочил на своей остановке механически. До дому оставалось несколько минут ходьбы. В движении было легче, как будто кто-то подталкивал мысли в правильном направлении. Они, синхронно с работой мышц, выстраивались в некие комбинации, за которые он с жадностью цеплялся, хорошо зная это свое состояние. С неимоверной быстротой он пользовался четко выстроенными озарениями, одна за другой выплетающими строгий контур будущего текста.
Оставалось сочинить немного, как раз на последний отрезок пути, он в точности предсказал время, которое ему было необходимо. А балерина уже маячила перед ним во всей своей красе.
Любуюсь силой безмятежной…
Он повторял и повторял, добравшись наконец до наиболее удачного:
Любуюсь силой безмятежнойВ квадрате рамы золотой…
Несколько поворотов и колдобин на дороге составили незамысловатые препятствия. Он их с честью преодолел, не надеясь на память. Хотелось уже быстрее дойти, добраться наконец до своего стола. Он держал в голове родившиеся стихи, постоянно повторяя их про себя, перетасовывая строки, укладывая рифмы поверх друг друга или вставляя часть из них в новые места.
Не дожидаясь лифта, с быстротой молнии он вбежал по лестнице. В суматохе, почти с яростью, он вонзил ключ в дверной замок, распахнул дверь настежь, промчался, не раздеваясь, в свой кабинет и, схватив из ящика бумагу, молниеносно, ни на секунду не останавливаясь, написал на чистой поверхности листа следующий текст:
Поклонник музыки прилежный,В квадрате рамы золотойЛюбуюсь силой безмятежнойВ момент ее движений нежныхПод звуки арии простой.И словно пава, величава,Чтоб удивить собой весь свет,Сошла в потемки диких нравов…В лучах самой прекрасной славыСейчас исполнит менуэт.Видал ли стан ее красивый?..Забитый разум восстает,Что так, гармонии на диво,Порхает ножкою игривоИ тело танцу отдает.Гляжу, забыв про все на свете.И как я выдумать не мог!..Но режет думы мелкой сетьюСудьба двадцатого столетья —Прелестный запах потных ног.
1993
Шагая рядом
(2014–2019)
Увядающая знаменитость
Тяжеленные дуги бровейНавалились на складки «щеков»,И не видно прекрасных морейВ глубине моих тусклых зрачков.Не загадочен больше мой вид,Не предательски сдержана прыть,Не хочу уже слышать обид,За которые можно убить.Да и мира суровый огрехПо сравненью с моими ни в грош.Мне бы праздновать общий успехИ на радость надеяться все ж,Только мучают плоть скакунаОдряхлевшие мысли любви:В странных ракурсах – он и она,В общей завязи, в ласке вина,В богадельне плебейского сна,За которым тоска. «Се ля ви».А потом разноплановый бум:Взрыв, победа и снова провал.Поуморщился живенький ум,Постепеннее норов мой стал.Покусачей теперь оппонент,Тот, которого в дух не терплю.Я бы съел эту мерзкую тлю,Профилактикой вычистил глюк,Если б в прошлое вставить момент.Но уже не до слов, не до дел,Упразднили года интерес.Потолок теперь в комнате бел,И квартира, как призрачный лес.Как была раньше шуткой постель,Так сейчас ненавистен уют.Холодком обозначено тут,И итогом предстанет отсельМоих дерзких неточностей вал,Гербом вышитый ветреный стяг.Редкий случай: стою у зеркал,Наблюдаю искусства напряг,Плодовитостью ставленый сруб,Утвержденную крепость сохи,Бесподобную линию губ,Что ласкали, как женщин, стихи,Тихий омут и вздорных чертей,Шевелящих вселенскую грустьПодловатостью черных мастей,На которых плевал: «Ну и пусть».Только стоило глазом моргнуть,Как исчезли лихие года,Как-то сморщился жизненный путьВ отраженье зеркального льда,Почерствела улыбка, и сон,Ожививший истории клок,Подсказал мне, что я – это он,Что прожить по-другому не мог…Заурчала судьба в животе(Фрикадельки попались не те).Ну а если душа переваривает, —Моя дряхлость со мной разговаривает.
2014
Воспоминания
Вот я вижу почти наяву Этот дивный миг,Неуемную жизни главу — Твой волшебный лик.Утром солнце и вечером свет Соблазнительный,Как влюбленности поздней сонет, Без эпитетов.Как метель в непроглядную ночь Рядом с пологом,Где пытался я страстно помочь, Твоим ворогом,И, блажен, задержался у рта Сочной живости,И была мне твоя красота Пряной дивностью.Подари мне возможность прожить Вспоминанием,Чтоб я мог безотчетно грустить О желаниях,Сохранить свою ревность навек, Поберечь еще,Человечек мой, человек, Человечище!
2014
«Вот счастье: вижу облака!»
Вот счастье: вижу облака!Лелеет блестками мои глаза унынье.И как прекрасен кажется покаЧеред твоих пословиц. Как в полыньях,Барахтался бы я в своей судьбе.Не счесть проколов, вязкости промашек,Что допускал я, думая в борьбеОб обращении к тебе: «твоей» иль «вашей»?Каким я чудом очарован был!Какому верхнему приятелю молился!Как безотчетной горечью завыл,Когда узрел, что в корне оступился!И не сказала ты мне слов о торжествеМоих высот от заскорузлой знати,И не увидел я в порхающей листвеОсенней ласки тихое проклятье.Я лишь поник. Сказала Муза: «Стоп.Тебе ли видеть в ней последний облик жизни?Не посвятить ли твой железный лобМильонам страждущих сердец отчизны?»
2018
«Серый день. Фонарь. Спасенья луч…»
Серый день. Фонарь. Спасенья луч.Как желанен он порою, как прекрасен!Череды несчастий верных путчМне достался запоздалый, красный.Я бреду по мертвой мостовой,Отмеряю стуком каблуков разрывыТяжеленной музыки живой —Ветреные призраков мотивы.И белеет «счастия» вдалиТомное дыханье стройных песен.Как, однако, строгости наливМожет быть желанью интересен?
2018
Зависть
В насилье – страх, в любви святой – порханья дух,Все – одного соблазна дряблой, ветхой мысли.Мы видим нашей ограниченности слух,Никак не ширь и углубленность дальних смыслов.Хотелось бы дурацким сном оборотитьТе достиженья, что несутся чередою,И тут же навсегда о них забыть,Но бесконечный ряд смеется над тобою.А представленья дикости рождают между темКартины мщенья. Мы теперь лихие люди:Отдельных отпрысков нещадностью проблемМы, безусловно, только счастливы все будем.Мы будем радоваться прыщику чужих,Несносным их заботам иль страданьям,Молясь за высь блаженства дорогихИ безотрадных, всуе важных ожиданий.И, как бы кстати ни пришлась твоя душа,Тебе, воткнув в сердечное предместье,Кровавый знак глумливого кушаДарован будет смерти дикой лестью.