Уйти красиво

Яковлева Елена Викторовна

— Да, — подтвердил он, — Виолетта. У нее через неделю начинается тур по Европе — выходит, так сказать, на международный уровень. Добилась-таки своего, она такая упертая, если чего-то захочет, то непременно добьется. — В голосе манекенщика послышалась плохо скрытая зависть. — Ну, в общем, этому будет посвящена целая передача, и я в ней буду принимать участие.

— А что за разговор был насчет гормонов? — вспомнил Поздняков.

— Глупая история. Видимо, до Кривцовой, незадолго до смерти, дошли слухи про все эти дела. Она решила, что сплетни распускаю я, и заявила мне, что я ей не гожусь даже в качестве гормонального средства. Я точно не помню, но что-то

в этом роде. Все, я сказал все! Приятель Жанны пусть успокоится. Я это рассказал исключительно для него, следователю я изложил несколько по-иному, поскольку, сами понимаете, мне сейчас с Виолеттой ссориться невыгодно. Но вы же меня на суд вызывать не будете? И мстить из-за такого пустяка тоже несолидно. — Ольшевский отчаянно трусил, но старался держаться уверенно. Впрочем, не очень-то у него это получалось.

— На суд я тебя вызывать и вправду не собираюсь, — задумчиво произнес Поздняков. — Такие дела в суде не рассматривают, за них просто бьют по роже.

— Ну вот, опять! — плаксиво запричитал манекенщик, инстинктивно прикрывая лицо руками. — Неужели нельзя разобраться интеллигентно?

Поздняков постоял в раздумье и пошел прочь из квартиры, заметив напоследок:

— А все-таки по роже тебе дать следовало, только руки марать неохота.

ГЛАВА 7

Позднякову ужас как хотелось поскорее взять за гладкую холку эту сиамскую кошку Виолетту. Но что, собственно, он мог ей предъявить? Что она с какой-то, пока неизвестной ему, целью усердно сватала Ларису Ольшевскому? А дальше? Он прямо-таки воочию видел, как она наставит на него свои немигающие глаза и томно произнесет:

— Даже если я и пыталась найти способ, как скрасить Ларисино одиночество, то что в этом плохого?

Да, да, именно так она скорее всего и заявит, и ему ничего не останется, кроме как заткнуться. Она просто заботливая подруга, а он старый заскорузлый пень. Есть еще вопросы? Нет? Тогда извините, я очень занята, у меня скоро просмотр и на носу международное турне.

В душе у Виолетты, безусловно, было темно, как в старом винном подвале, но это еще не основание, чтобы обвинять ее в том, что она каким-то образом способствовала Ларисиной смерти.

Поздняков сидел дома в своем любимом, изрядно потертом кресле и усиленно ворочал мозгами. Особенных результатов этой титанической работы пока не наблюдалось. Все было зыбко и неопределенно. То, что ему удалось узнать, могло быть и тщательно спланированной аферой, приведшей к смерти Ларисы Кривцовой, и трагическим стечением обстоятельств с тем же самым результатом. Действительно, даже если Виолетта Шихт и приложила руку к тому, чтобы искусственно раздутый вокруг Ларисы скандал стал достоянием гласности, что из того? Это могла быть всего лишь мелкая месть, дамская шпилька, сведение женских счетов. Что касается перепутанных рентгеновских снимков, то такое, наверное, случается в медицинских заведениях. И на все у них найдутся оправдания: низкая заработная плата, нехватка персонала. Хотя, конечно, стоило бы побеседовать с этой забывчивой медсестрой Лолитой. Другой вопрос — где ее теперь найти? Не устраивать же ему с больной ногой наружное наблюдение за квартирой ее мамочки? Кстати о ноге. Сейчас она отдыхала, вытянутая на придвинутом к креслу табурете, и вроде бы даже не проявляла неприятных симптомов.

Раздался телефонный звонок, и Поздняков снял трубку.

— Да.

— Я говорю с Николаем Степановичем Поздняковым? — осторожно осведомился интеллигентный баритон.

— Я вас

слушаю, — отозвался Поздняков.

— Очень хорошо, — непонятно чему обрадовался незнакомец. — Вы меня не узнаете, Николай Степанович? Это Гелий Воскобойников.

— Ах, да, конечно… Извините, не узнал. У вас что-нибудь случилось?

— Случилось то, что я кое-что вспомнил, не знаю уж, насколько важное, и, как обещал, звоню вам. Вчера, знаете ли, целый день, ходил из угла в угол и соображал — вот и пришло в голову…

— Это касается смерти Ларисы Кривцовой?

— Да… — Воскобойников замялся. — Только не хотелось бы по телефону, во всяком случае я так считаю. Я ведь человек старомодный.

Ну и прелюдия! Поздняков терпеть не мог таких длинных приготовлений.

— Так что, мне приехать? — уточнил он, чтобы не тянуть зря время.

— Если вам не трудно, конечно, и если это вас еще интересует. Я бы и сам приехал, да у меня машина опять забарахлила, тоже мне хваленое западное качество…

— Хорошо. — Поздняков взглянул на часы. — Думаю, что через час буду у вас.

— Ну уж вы не особенно торопитесь. Час-другой, я думаю, особенной роли при данных обстоятельствах не играют.

Поздняков положил трубку на рычаг и задумчиво посмотрел перед собой. Интересно, сулил ли этот звонок ему что-нибудь новое или Воскобойникову снова захотелось произнести пространную речь и ему не хватало доверчивого слушателя? Звучит как-то…

* * *

До Хохловки он не то чтобы гнал, но то и дело, бросая взгляд на спидометр, обнаруживал стрелку поблизости от цифры сто и, досадливо морщась, приподнимал ногу с педали акселератора. День понемногу распогодился, точнее сказать — как бы побелел: солнце, спрятанное за непроницаемой толщей облаков, не могло послать на грешную землю в полной мере свои лучи, довольствуясь чем-то вроде подсветки. На душе у Позднякова стало веселее, он терпеть не мог неопределенности в чем бы то ни было, в том числе и в погоде.

Воскобойников встретил его у калитки своей дачи, — по-видимому, загодя следил за дорогой. Поздняков выбрался из автомобиля, с трудом подавляя в себе желание первым делом повнимательнее присмотреться к опустевшему дому Ларисы. Можно сказать, его прямо-таки разворачивало в ту сторону, точно флюгер порывом ветра.

— Ну здрасьте, здрасьте, — прокряхтел Воскобойников, одетый на этот раз более демократично: в хлопчатобумажные брюки, тенниску и ветровку.

Поздняков молча пожал его худую руку.

— Проходите, посидим на природе, — пригласил Воскобойников.

Поздняков послушно пошел на дачный участок, чувствуя затылком чей-то пристальный взгляд. Он невольно оглянулся, но не увидел ничего, кроме пустынного тротуара, соседнего забора и прикрытого деревьями фасада Ларисиного дома. Что ж, если считать окна дома его глазами, то, безусловно, можно найти объяснение и пристальному взгляду.

Они прошли в глубь дачного участка Воскобойникова, оказавшись возле деревянного столика и таких же скамеек в тени подрастающих пушистых сосенок.

— Мое любимое место, — пояснил Воскобойников, — в докомпьютерные времена всегда предпочитал здесь работать, на свежем воздухе…

Поздняков сел на скамейку и огляделся. Отсюда неплохо просматривался соседний участок, поскольку именно в этом месте бетонный забор обрывался, переходя в ограждение из металлической сетки. Правда, дом Ларисы оставался, по существу, вне наблюдения, поскольку отсюда видна была лишь его глухая стена.

Воскобойников обернулся, проследив за взглядом Позднякова: