Ужас из глубин и художники из Сквот-Тауна
Шрифт:
– Пх'нглуи мглв'нафх Ктулху Р'льех вгах'нагл фхтагн, – старательно отвечал хор рабочих из затерянной в горах долины, бывшей когда-то дном давно высохшего моря.
Озеро в российской глубинке
Глубоко внизу на дне громадного озера под слоем ила ждал пробуждения от долгого сна тот, чье имя повторяли в полулегальных заведениях Амстердама и Кейптауна, в сердце джунглей, куда не ступала нога белого человека и на стоянке кочевников, доставляющих массу хлопот полиции города Дели.
Около двух столетий назад, он был пробужден людьми, случайно ступившими на крышу главного храма Рльеха, крохотным островком возвышающуюся над морской гладью. Тогда, не насытившись предложенными ему жертвами, он не смог долго оставаться в ставшим чужим для него мире. Уже погружаясь в сон, он плыл по улицам своего города, занесенным песком, превратившимся в подводные пещеры, заваленным предметами, которые принесли с собой последующие эпохи. Плыл, чтобы достигнуть развалин цитадели из звездного камня. Когда он окажется там, сила его, даже спящего, многократно возрастет, а зов тех, кто служит ему, достигнет слуха спящего бога, усиленный во множество раз.
…Глядя на поверхность озера, находящегося не более чем в паре часов езды от города, никто даже не мог подумать, что там внизу спит древний ужас. Ни рыбаки, неподвижно застывшие по берегам, ни развеселая компания на яхте, ни экипаж сухогруза «Старательный», ни парочка, прекрасно проводящая время в дачном домике – никто не догадывался что он там. Спит и ждет, когда звезды займут определенное положение.
Снова Сквот-Таун,
Жилище людей искусства
– Звезды займут определенное положение, – в который раз промурлыкала Лиана, нашивая ключ от пивной банки на плюшевую скатерть, кое-как укрепленную на подрамнике. Загипсованный лифчик и колготки, набитые поролоном и разрисованные смайликами, висели на стенке, готовые к выставке нонконформистского искусства. Оставалась главная композиция, для которой наконец-то удалось насобирать достаточное количество материала. Все сквоттеры будто сговорившись из вредности, дружно перешли на бутылочное пиво…
– Когда звезды займут определенное положение…
– О Элберет, Гинтониэль, достала уже своими звездами! – с отчаянием выкрикнул из соседней мансарды подающий надежды график. – У меня тут иллюстрации к «Мечу без лезвия и рукояти», мозги уже кельтским узором заворачиваются, а ты… Постой, ты тоже про эту хрень, которая всем снится?
– Ну да, жаль, что как следует не рассмотреть. Вот бы сшить из тряпок и поставить у входа в галерею.
– Мне почему-то кажется, что лучше его не рассматривать. Можно войти?
В окне появился молодой человек в темной одежде. Волосы его были заплетены сзади в самую настоящую косу. Он без особых трудностей пролез внутрь, как будто путешествовать по стене на высоте пятого этажа было для него самым обычным делом. Протиснувшись через длинную узкую форточку, он уселся на подоконнике, болтая ногами.
– Ты хоть сама понимаешь, что выдала гениальную мысль? Звезды, вот в чем дело! Если сравнить положение звезд тогда, когда обнаружили этих, из Гонконга и сейчас, можно понять, что происходит – групповой психоз или кое-что посерьезнее.
– У меня и без этого есть о чем думать. Если звезды займут определенное положение, я займу место в художественном альманахе. Вот, последний штрих. Смотри, правда, круто?
– Ой, это что? Так: рыба из пивных железок, перчатка резиновая, надутая, химический знак из блестящего металла. И что сие означает?
– Неужели не догадался? Композиция «Ерш твою медь»! Рыба – ерш, перчатка символизирует чувство собственника, знак «купрум» мы еще в школе проходили.
– Умственно… Знаешь, я лучше выясню насчет положения звезд. Может и ерунда все, а только не успокоюсь, пока не буду знать наверняка.
Посетитель удалился тем же способом, а Лиана вернулась к своему занятию, хрустя сырными чипсами и напевая фразу на непонятном языке, которую когда-то где-то слышала….
Дача персонального пенсионера
Ленинградская
или какая-то другая область
В особняке на берегу громадного озера за резным письменным столом восседал сотрудник некого военного ведомства, вышедший на заслуженный отдых. То есть, если быть до конца откровенным, не совсем заслуженный и не совсем добровольный. Зато все волнения позади, а денег столько, что при желании детям и внукам хватит. Да что там внукам, сам еще мужчина хоть куда; на пенсии, говорят, жизнь только начинается.
Взгляд его снова и снова возвращался к стоящей перед ним фигурке из зеленого камня с черными прожилками и еле видными золотыми искорками. Ну, местные, ну артисты! Не успели просечь, что человек состоятельный поселился, чего только не предлагают. И фамильные портреты из графской усадьбы и «Победу» послевоенного выпуска с пробегом всего-то в сотню километров и щенков психоделического терьера…
Каменного уродца приперли какие-то пацаны – не то нашли в заброшенном доме, не то выловили из речки. И попросили за него всего ничего. Отчего не взять, пусть стоит для уюта. Умели же раньше делать: каждую чешуйку видать и щупальцами, кажется, вот-вот пошевелит. Хорош, паршивец!
Толстые короткие пальцы в который раз погладили каменную чешуйчатую спину с полураскрытыми крыльями.
…В глубине озера в развалинах цитадели пошевелилось нечто большое и очень опасное…
В нескольких часах езды отсюда в пещере подал голос барабан из ствола дерева, которые давно не растут и обтянутый кожей, не принадлежащей ни одному из животных. Жрецколдун – низенький мужчина с несоразмерно широкими плечами и руками, почти достигающими земли, ударял в него похожими на подгоревшие оладьи ладонями, постепенно убыстряя ритм. И в такт ему несколько десятков мужчин и женщин столь же отталкивающей внешности принялись беспорядочно передвигаться по залу, потолок которого нависал над самыми их головами. Потом, внезапно остановившись, они замерли перед стеной, на которой виднелись остатки грубо высеченного барельефа. Мощная фигура, казалось, готова шагнуть на утоптанный земляной пол пещеры. Щупальца, полностью закрывающие голову, были устремлены к танцующим подобно клубку змей, завороженных пением тростниковой дудочки бродячего музыканта, посвященного в древние тайны. Грубая примитивная музыка оборвалась и тишину нарушали лишь звуки дыхания множества людей. Вслед за этим послышались слова, смысл которого был понятен каждому из присутствующих едва ли не с самого появления на свет. Слова, которые пели им перед сном вместо колыбельной, слова, без которых не обходился ни один колдовской ритуал.