Ужас приходит в полнолуние
Шрифт:
— Твою мать!.. — сдавленно выругался Кирилл.
Выражение его лица изменилось: я увидела, как глаза его сузились. И тут до меня тоже наконец дошло.
— Боже мой, — тихо ахнула я. — Я ведь так орала по телефону! Он же наверняка все слышал! А дед… Он там один!..
Кирилл, не дослушав, уже тащил меня за собой к машине. Оскальзываясь на раскисшей земле, я еле за ним поспевала. Я тут же вымокла до нитки — и Кириллова куртка не помогла. Кирилл толкнул меня к правой передней дверце, сам швырнул в машину ружье и фонарик и прыгнул за руль. Я только еще залезала на сиденье, а он уже поворачивал ключ в замке
— Ну давай же, милый!.. Давай, родной… — пригнувшись к рулю, цедил Кирилл сквозь зубы.
Движок наконец ожил, взвыл, зарычал; Кирилл переключил скорость и нажал на газ, одновременно крикнув мне:
— Держись покрепче!..
Машина буквально прыгнула назад. Кирилл рванул рычаг передачи и бросил машину вперед, до отказа выворачивая руль; развернулся по крутой дуге, чуть не въехав в забор нашего дома, и мы понеслись по ночной дороге — желтые лучи фар плясали по асфальту, залитому потоками воды.
Сжавшись в комок, я обеими руками вцепилась в ручку двери, глядя, как стремительно улетает под колеса почти невидимая дорога. Кирилл молча крутил баранку, срезая углы на поворотах, — это была бешеная гонка в полумраке. В свете фар проносились мимо деревья, кусты и заборы. Взвизгивали покрышки. Машина постанывала и поскрипывала, как живая, во время этой бешеной гонки. Со страху, наверное, мне показалось, что до дедова дома мы домчались за считанные мгновения.
Кирилл ударил по тормозам, и «Жигули» с визгом встали, не доезжая ворот. Он быстро выключил двигатель. Только дворники продолжали методично шаркать по лобовому стеклу; Кирилл наклонился вперед, во что-то вглядываясь, и, кажется, совсем не собирался вылезать из машины.
— Что там случилось? — спросила я шепотом.
— Тс-с-ссс!.. — прошипел он.
Я опустила боковое стекло, чуть высунулась в окно и увидела, что прямо возле калитки дедова дома темнеет горбатый силуэт милицейского джипа с выключенными фарами и распахнутой левой дверцей. А возле «джипа», у передних колес, слабо освещенный светом далекого фонаря кто-то лежит.
Лежит неподвижно.
Глава 23. КИРИЛЛ
Света в доме Николая Сергеевича видно не было — ни в одном окне. Это я отметил для себя, едва мы подъехали к ограде. А ведь когда я уматывал, старик, провожая меня, зажег свет и в гостиной, и в прихожей.
Плохо. Очень плохо.
Все это мне сразу не понравилось. А еще больше мне не понравились замерший джип и человек, который на боку лежал возле него, уткнувшись лицом в асфальт. Человек не шевелился, не стонал, он вообще не подавал никаких признаков жизни. Я стянул с заднего сиденья «моссберг» и снял его с предохранителя. Открыл дверцу и шагнул под дождь.
— Кирилл! А как же я?! — услышал я за спиной срывающийся от страха голос Стаси.
Раздумывал я недолго: конечно же, ее нельзя было оставлять одну — более чем вероятно, что убийца далеко не ушел и может на нее напасть, пока я буду в доме. Машина — не крепость, «жигулевское» железо — не танковая броня.
— Держись у меня за спиной, — приказал я, обернувшись к ней. — В шаге от меня, не дальше. Не отставай, и чтобы никакой самодеятельности, поняла?
— Поняла, — пискнула она, поспешно вылезая из машины.
— Пошли.
Держа ружье на изготовку, оглядываясь по сторонам, я подошел к лежащему возле джипа человеку. Это был милиционер — форменная рубашка, погоны, сапоги. Я наклонился к нему и с усилием перевернул на спину. На меня глянули широко открытые неподвижные глаза, на которые падали капли дождя. Человек был мне незнаком: молодой, лет двадцати с небольшим. Судя по всему — водитель джипа, на котором приехал Терехин. Водитель был мертв — в этом не было сомнений. Еще бы: горло и нижняя часть лица у него были просто разорваны в клочья, кровь уже почти перестала вытекать из чудовищной раны. Я потрогал руку мертвеца: она была еще теплая. Значит, все произошло только что.
Я выпрямился, осторожно заглянул в джип. Пусто. Я повернулся и по выложенной толченым кирпичом дорожке зашагал к дому. За спиной я слышал частое дыхание Стаси.
Входная дверь была распахнута настежь, внутри дома было темно, как в преисподней. В очередной раз сверкнула молния, громыхнул гром. Я поднялся по ступеням на крыльцо, водя из стороны в сторону стволом «моссберга», ожидая нападения откуда угодно и в любую секунду.
— Николай Сергеич!.. Это я, Кирилл! — крикнул я, не входя в дом. — Где вы?..
— Здесь, — донесся до меня слабый голос старика.
Я вытащил из кармана куртки фонарик, включил его и, более не раздумывая, кинулся в дом. Стася — за мной.
— Мы здесь, — снова послышался голос старика.
Я посветил в сторону, вниз, и увидел на полу разгромленной гостиной двоих людей: Николая Сергеича и крепкого, кряжистого мужика лет пятидесяти в гражданской одежде — насколько я понимаю, майора Терехина. Оба они сидели, привалившись к стене. В правой руке Терехина чуть подрагивал направленный прямо на меня «макаров», а другой он прижимал к животу окровавленное полотенце. Да и брюки его почти по колени были темны от крови. Бледное лицо Терехина было покрыто крупными каплями пота. Николай Сергеевич сидел рядом с ним и тоже в правой руке держал свой любимый «зауэр», правда на меня не направленный. Левая рука старика, вся в крови, безжизненно висела вдоль тела.
Мне не надо было объяснять, что здесь произошло — и так все было понятно: убийца не на тех напал. Хотя старику и Терехину тоже досталось.
— Дедушка! Что с тобой! — сдавленно вскрикнула Стася, бросаясь к старику.
— Я в порядке, Станислава, — улыбнулся старик. — Всего лишь царапина. Вот Петр Петрович…
— Вы за меня не переживайте, — с трудом шевеля языком, пробормотал майор, опуская пистолет. — Я тоже в порядке. Кажется, все-таки ранил эту сволочь в ногу.
— Стася, принеси из ванной аптечку, йод, бинты, — еле слышно сказал старик.
— Где он? — быстро спросил я.
— Пару минут назад был еще здесь, рядом с домом, в саду. Я видел его в окно, — мотнул головой старик.
Я чисто автоматическим движением сначала вскинул «моссберг» и только потом оглянулся: широкое французское окно гостиной было разбито вдребезги, часть рамы выломана. Ветер хлопал занавесками, на полу растекались лужи. Мебель была перевернута, ковер сбит в сторону. Сбоку, из коридора торопливо вышла Стася. Вдруг она застыла на месте и пронзительно закричала, показывая рукой в сад: