Ужас приходит в полнолуние
Шрифт:
Может быть, убийца уже далеко. А может, затаился где-нибудь поблизости. Если местный — вполне может сейчас сидеть у себя дома. А если не местный? Что тогда? И когда я его поймаю, и поймаю ли? Вспомнить хотя бы Ряховского, который убивал в Москве и Подмосковье в течение более чем десяти лет, пока его не вычислили и не взяли. Десять лет людей губил, мать твою!.. И взяли-то его в общем тоже достаточно случайно..
Но все эти мысли я держал при себе. Наше дело — ловить. И чем быстрее — тем будет лучше. Для всех — в том числе и для меня.
Я прикурил новую сигарету — хрен уже знает какую
И, словно отвечая на мой мысленный вопрос, в эту секунду зазвонил телефон. Я сорвал трубку, одновременно другой рукой выдергивая из запищавшего принтера отпечатанный лист.
— Слушаю.
— Товарищ майор, Поливалов на связи. По третьему каналу, — услышал я в трубке взволнованный баритон Алексея Горлова, сегодняшнего дежурного по ОВД.
Я взял со стола портативную рацию и нажал кнопку.
— Ну, что там у тебя, Саша? — спросил я нарочито спокойно — не мог же я в присутствии Михайлишина гнать волну.
— Все в порядке, Петр Петрович, — ответил бодрый Сашин голос сквозь легкое потрескивание помех. — Москвичи живы-здоровы, все семеро. И еще четверо местных, включая Скокова. Все будь здоров поддатые. Пытались побуянить слегка, но я их успокоил. Устно, естественно. Дочка Шаповалова тоже здесь, вместе с ними. Я ей ничего не сказал про отца. Да и остальным ничего не стал объяснять.
— Правильно, — сказал я.
— Сейчас мы их вместе со всем барахлом грузим в машины. И сразу к нам.
— Добро, — ответил я, чувствуя, как отлегло от сердца. По крайней мере, хоть эти молокососы живы. И на том спасибо. — Вокруг как следует пошукал?
— Конечно, — слегка обиженно ответил Саша. — Вроде ничего подозрительного. Хотя ночью разве как следует все осмотришь, Петр Петрович? Вы ж сами понимаете — лес он и есть лес. Темнотища сплошная.
— Ребят опросил?
— Да как их опросишь, Петр Петрович? Они все, считай, упились до положения риз. Ни черта не соображают. Может, попозже заговорят, когда протрезвеют.
— Ладушки. Давай их сюда побыстрее. Своих на месте не оставляй, не надо. Утром повнимательнее там все посмотрим. Действуй, я тебя жду.
И с этими словами я отключил связь.
Вставил второй лист бланка в принтер и допечатал протокол. И только потом посмотрел на понуро сидящего в стороне Михайлишина.
— Ну, сынок, на этот раз пронесло, — сказал я ему. — Но ты, надеюсь, понимаешь: не было никаких гарантий, что он на них там не наткнулся… И что тогда, сынок, а? Это же гора порезанных ребятишек!
— Да я…
— Я! Я! Вижу, что ты… Давай, зови младшую Бутурлину, — сказал я, вытаскивая отпечатанную вторую страницу протокола из принтера.
Михайлишин выглянул в коридор и покликал свою барышню. Я протянул ей листки:
— Ладушки, Станислава Федоровна. Прочтите, пожалуйста. Если все записано с ваших слов верно, то подпишите.
Она через пятое на десятое прочитала протокол и быстро подписала. Осторожно пододвинула листки по столу ко мне. А все время на меня косилась. Видать, все же крепко я ее напугал. Хотя, конечно, у меня и в мыслях не было ее привлекать — просто мне непременно надо было выудить у нее правду, и я это сделал. Как обычно, впрочем. А то, что таким способом, — ничего страшного. Бог простит. Да и она поумнее будет, надеюсь.
Я посмотрел на нее:
— Пока все. На сегодня вы свободны. Но прошу в ближайшие дни никуда из поселка не отлучаться. Договорились, Станислава Федоровна?
Она молча кивнула и вышла из кабинета.
И как раз в этот момент в открытое окно послышался звук двигателей: во двор въезжали машины. Я подошел к подоконнику и посмотрел вниз. Ребята деловито выгружали из джипов и вели в здание целый взвод любителей ночных посиделок. Не могу сказать, что огневая молодежь очень радовалась внезапной экскурсии к нам в контору — шум и возмущенные вопли пьяных малолеток наверняка уже перебудили жителей всех окрестных домов.
— Пойдем, сынок, успокоим их, — сказал я Михайлишину и пошел из кабинета. — А потом съездим еще разок на участок к Шаповаловым. Пошукаем у них в саду. И вообще. Может, ты чего и пропустил в горячке.
Тот попытался что-то сказать. Но я уже заранее знал — что. И опередил его:
— Не морщись, не морщись — такое с каждым может случиться. Кстати, если его жена пришла в себя, то надо ее непременно допросить. По горячим следам.
Михайлишин упрямо мотнул головой:
— Но по моему мнению, она еще…
— Можешь засунуть свое мнение себе в задницу, старлей! — оборвал я его, открывая дверь. — Второй покойник на твоей земле, сынок. Рыть! Рыть надо. Как экскаватором! Ох, чую, полетят у нас головы! Как пить дать полетят!
Я вышел в коридор и увидел славную семейку Бутурлиных, обступившую несчастное чадо.
Михайлишин догнал меня и протянул забытую в кабинете кепку:
— Вы оставили…
— Она мне без головы не понадобится, — буркнул я, но кепку, конечно, взял.
Глава 29. СТАСЯ
К чертовой матери!
Меня всю просто трясло. И из-за кошмарных событий сегодняшней ночи, и из-за невероятной злобы на мерзкого тупоголового мента. Это меня-то он решил за решетку упечь, дубина деревенская?! Он что — меня, Станиславу Бутурлину, запугать надумал? Может быть, еще и подписку о невыезде хочет взять? Или в его воспаленном микромозгу родилось бредовое предположение, что это я убила бедного дядю Игоря? Ведь судя по всему я была последним человеком, который видел его живым. А что, с этого ментовского придурка вполне станется такое придумать! Я еще вчера днем, когда этот неряшливо одетый пень заявился к деду, все про него поняла. Тупой, невежественный и самонадеянный служака. Ну просто какой-то городовой: «Держать и не пущать!» И этому болвану доверено поймать убийцу? Да он дальше своего носа ничего не видит, какой там убийца! Ему надо не выеживаться, не заниматься самодеятельностью и не хватать ни в чем не повинных граждан, а вызвать из Москвы настоящих профессионалов, коль у самого мозгов в башке не хватает. А Антон? Он ведь даже рта не раскрыл, чтобы меня защитить! Тоже мне, ухажер: все они только на словах храбрые. При начальстве мигом поджал хвост да в кусты. Как последний трус.