Ужасное детство[СИ]
Шрифт:
Минерва обреченно вздохнула, решила, что обычный сценарий приема новых студентов и так уже поломан, так что нечего сохранять строгий пафосный вид на вершине лестницы, и, подобрав полы мантии, начала спускаться.
От увиденного внизу ей резко подурнело, и она поклялась себе любой ценой не допустить Поттера на Гриффиндор. Мальчик, безусловно, будет всеобщей проблемой. Но отвечать за его проделки как декан и воспитатель будет точно не она! Даже если для этого придется подлить кому–то из остальных деканов чего–нибудь безопасного, но вызывающего временное помутнение рассудка, и махнуться факультетами. На время. Лет так на семь.
Хагрид привлекал внимание. Он лежал на спине, опутанный какой–то жуткой связкой разнообразных мантий, рубашек, брюк и юбок; облитый чем–то трудноопределимым, но явно авторства зеленоглазого брюнета с прекрасно отработанным наивным «Ой! Это не я» и приличными беговыми навыками; страдальчески вращающий глазами и плачущий, видимо, потому что замученные бездельем девочки уже продрали великану четверть шевелюры и заплели продранное в мелкие косички, на чем не остановились. Над Хагридом стояла маленькая субтильная блондинка, которая на пару с занятыми трудом близняшками индийского происхождения читала бедняге лекцию по уходу за волосами. С другой стороны на лесничего с завистью взирали четверо самых крупных мальчишек и серьезно обсуждали, сколько тарелок каши и рыбьего жира надо кушать в день, чтобы вырасти такими же большими; еще пятеро рядом с ними спорили насчет возможности перепрыгнуть великана с одного раза, но попытки проверить их идеи на практике строго пресекал стоящий рядом младший Уизли. Причем, во–первых, его слушались, и, во–вторых — ему явно хотелось поучаствовать в прояснении проблемы самому, но он только вздыхал и время от времени заворачивал энтузиастов. В сторонке еще одна компания мальчишек азартно резалась в плюй–камни, другая — неумело играла в футбол пустой пластиковой бутылкой под руководством мистера Томаса, кто–то читал книгу, а юный потомок Малфоев, время от времени сверяясь с блокнотом, явно репетировал речь — причем на пару с Грейнджер.
Первокурсники в полном составе. Точнее, не совсем в полном — не было одного…
— О, профессор МакГонагалл! — а вот и он… — Ребята! Драко, Гермиона!.. — с этими словами Поттер, без мантии и опять где–то вымазавшийся, гордо выпрямился под взглядом Минервы. К нему быстро подбежали Грейнджер и Малфой и стали по бокам от мальчика, впрочем, глядя на профессора с куда большим испугом и меньшим восторгом. Остальные дети торопливо бросили свои занятия и начали строиться за спинами троицы.
Минерва строго смотрела на детей и не торопилась что–то говорить. Тем более что Поттер, видимо, имел свои планы и ожидания по поводу беседы.
Но все молчали. Наконец, Гарри, все также преданно глядящий на Минерву, ткнул локтем Малфоя. Это произвело некоторый эффект:
— Тролль, — звонко выдал ойкнувший Драко и, снова стушевавшись, замолчал. Но спустя несколько секунд на помощь мальчику пришла Гермиона:
— Побежден, — неуверенно добавила девочка.
Конечно, профессор знала о распространенной байке насчет распределения посредством сражения с троллем, но такой результат обычной шутки ей приходилось видеть впервые.
МакГонагалл разрывалась между своими желаниями. С одной стороны, ей хотелось прежде всего скрючиться от смеха, настолько комично выглядела вся ситуация — даже бедный Хагрид, увы, не вызывал должного сочувствия. С другой стороны — упасть в обморок, и пусть все разбираются как–нибудь без нее. Или пройти в Большой Зал, бросить в Дамблдора шляпой, гордо удалиться в свои комнаты и не выходить оттуда, для верности, пару недель — опять же, пусть разбираются без нее.
Но Минерва была преподавателем, а смех в данном случае был непедагогичным; кроме того, она все–таки была гриффиндоркой, и малодушничать тоже не могла.
Профессор помолчала еще немного, для верности, и, только когда смогла быть уверенной в том, что не рассмеется самым позорным образом, начала наводить порядок.
Быстро раздав ценные указания, она отвела Поттера в сторонку, и, пока дети со смешками и гиканьем (или она была недостаточно убедительна, или уже проявилось тлетворное влияние достойного сына Джеймса) развязывали великана и собирали свои вещи, провела коротенькую вербовку:
— Гарри, я очень виновата перед тобой, что сразу не рассказала о факультетах…
— Да не волнуйтесь, мне ребята объяснили! — ободряюще улыбнулся мальчик, а Минерва внутренне выдохнула.
— Ну, я рада, но в любом случае хочу сказать, чтобы ты не стеснялся в выборе. Да, я знаю, что о факультете Слизерин отзываются не лучшим образом, но там тоже учатся достойные ребята…
— Отзываются не лучшим образом? — нахмурился Поттер, очевидно, перебирая в голове имеющиеся у него сведения.
— О, это всего ишь слухи и глупые стереотипы. Уверена, если ты будешь учиться на этом факультете, все эти глупости быстро выветрятся из людских голов.
— Почему? — недоуменно уточнил Гарри, поднося руку к затылку.
— Ну, обычно студенты дома Слизерин не особо стремятся доказать кому–то, что они хорошие, а ты ведь, как я вижу, не собираешься оценивать людей по факультету или слухам, и, глядя на тебя, все остальные быстро поймут, что слизеринцы — такие же славные ребята, как и все… Но я не об этом, я насчет твоего выбора факультета, — закончила МакГонагалл и внутренне заплясала от счастья, когда Гарри, прищурившись, протянул:
— Я по–онял… Спасибо.
* * *
Северус Снейп сидел в своем кабинете и думал. Стоить ему уже бояться, или все это — лишь глупая шутка и дикий фарс?
Нет, когда Поттера внезапно распределили на Слизерин, он, конечно, немного расстроился. А с другой стороны — за сыном Лили будет легче присматривать. Во всем есть свои плюсы.
Но вот когда почти сразу после распределения к нему наведалась донельзя счастливая МакГонагалл и, торжественно хихикая, презентовала ему литровую бутылку с валерьянкой…
Зельеварение–шмельеварение
Первый урок зельеварения с самого начала пошел наперекосяк. Стоило Снейпу в лучших традициях хорроров появиться в дверном проеме, как на всю комнату разнеслось звонкое:
— Профессор зашел! — и это сообщение произвело эффект разорвавшейся бомбы. Разговоры мгновенно стихли, но секунду спустя почти гробовую тишину нарушил шелест одежды и скрип стульев — первокурсники в полном составе поднялись на ноги и теперь преданными взглядами поедали преподавателя.