Ужасные невинные
Шрифт:
Сработало.
Лора поднимается из-за столика и идет ко мне.
– Привет помидорам-убийцам!
– И тебе, Лора, и тебе.
– Симпатичное местечко, ты не находишь?
– Чудесное, Лора, чудесное. Ты неплохо играешь в бильярд.
– Неужели?
– Я наблюдал.
– Может быть, как-нибудь сыграем партию?
– Может быть, Лора, может быть.
– Я рада, что ты выбрался. – Первая ложь, до этого Лора выглядела вполне искренней.
– А я рад снова видеть тебя.
– Ты ведь не сердишься, Макс? Я хотела вернуться.
Ложь номер два.
– Я верю, Лора, я верю. Но это правильно, что ты не вернулась.
– Я хотела…
– Есть ситуации, в которых нужно разбираться самому. – Хорошо сказано, Макс!
– Ты… разобрался?
– Мы можем ни о чем не беспокоиться. Это была собака, не кабан. Очень крупная собака. Догиня по кличке… Мадлен.
– Все обошлось? – Лора не верит ни одному моему слову, но очень хочет поверить.
– Я же сказал, мы можем ни о чем не беспокоиться. Давай забудем об этом. Закроем тему. Я видел твою машину. Небольшой ремонт, и «Галантец» будет как новый.
– Баксов в пятьсот это выльется.
– Максимум триста.
Можно обойтись и ста пятьюдесятью, если Лора даст механику.
– Как ты сюда добрался, Макс?
– Трасса оказалась более оживленной, чем я думал.
– А я не встретила ни одной машины, пока не остановилась здесь.
– Значит, мне повезло больше.
Девушка.
Та самая, о которой говорил бармен, похожая на картины. Очевидно, она выполняет его м-м… деликатные поручения и подрабатывает официанткой.
И правда похожа.
В ней есть что-то неуловимое, наивное, дерзкое, легкая сумасшедшинка, именно в эти тона был окрашен визит Че Гевары к Санта-Клаусу, что может быть трогательнее, чем несбыточная мечта команданте о снеге? О чем мечтает девушка, похожая на дальнюю родственницу команданте? Вырваться из дешевой закусочной, послать к чертям стейк на гриле и присоединиться к партизанам Лакадонской сельвы. У нее низкий, но чистый лоб, чуть вздернутый нос и темный пушок над губой, родинка на виске, след от ожога на запястье, ни единого украшения, бусы из высушенных косточек какого-то растения не в счет. Жареное мясо в ее руках превращается в цветок орхидеи, перчики чили – в тростниковую флейту, a cove табаско начинает петь на разные голоса.
Прекрасная пастушка.
Глаза прекрасной пастушки темны, как ночь над Лакадонской сельвой, как кофе в пластиковом стаканчике (никогда мне от него не избавиться!), как приборная панель «Тойоты Лэнд Крузер», как мысли Лоры об обладании Тинатин.
– Ваш стейк и морковь для вашего друга.
– Спасибо. Это вы рисуете картины?
– Нет, но я люблю позировать. Я хорошая натурщица. Все так говорят.
– Не сомневаюсь ни секунды.
– Меня зовут Марго. Если я вдруг понадоблюсь… Если вы захотите еще что-нибудь заказать… Я буду на кухне, бармен вам покажет.
– Спасибо. Вы потрясающая девушка, Марго.
Марго поворачивается на низких каблуках, тряхнув жесткими накрахмаленными юбками, чего только не спрячешь в таких юбках! сам команданте мог бы схорониться в них с компанеро де армас, чтобы в подходящий момент отнять у врагов миску с тушеными бобами.
– Ты стал пользоваться успехом у посудомоек. Поздравляю. – Лора оправилась от шока, вызванного нашей встречей, и теперь гнет свою обычную линию поведения.
– Завидуешь?
– Не пори ерунды.
– Только я не думаю, что она посудомойка…
– Нуда, нуда… Сортировщица овощей.
– Она прекрасная спорщица, Лора. Тебе ли не знать?..
Если Лора и видела этот фильм, то вряд ли запомнила там кого-то, кроме Jane В., сильно сдавшей Jane В. Jane В., которую оставили все, кроме ее порочного детского голоска, ему просто некуда податься. Я вынимаю Сонни-боя из клетки и усаживаю к себе на колени. Сонни-бой кроток, как послушник монастыря, морковка ему нравится.
– Ты обзавелся приятелем, Макс?
– Ты, я смотрю, тоже обзавелась приятелем, – я киваю подбородком в сторону Кожаного Тома.
– Не тупи.
– Ах, да. Это по-другому называется.
– Интересно, как же?
– Безличный секс.
– Его зовут Артем, если уж на то пошло.
Как я и предполагал, словосочетание «безличный секс» нисколько не задевает Лору. «Группи-девушка» без комплексов, как сказал бы Пи, жаждущий «группи-секси-пати» со знойным испанским трио «Лас Кетчуп», всем троим найдется работенка, старичок, ни секунды простоя.
– Если уж на то пошло – его зовут Сонни-бой. – Я глажу кролика между ушами. Сонни-бой – Лора. Лора – Сонни-бой.
– Ты сам придумал ему имя?
– Я слишком суеверен, чтобы называть кролика Сонни-бой.
– Вот и я подумала…
Одни и те же ссылки в Интернете, когда же мы наконец от них избавимся?
– Имя мне досталось по наследству. Как и кролик.
– И что ты собираешься с ним делать?
Кормить морковкой. А что ты собираешься делать с ним? – еще один кивок в сторону Кожаного Тома, ему бы давно пора нами поинтересоваться.
– Ты ревнуешь?
– Ну что ты, Лора! Ты ведь не моя девушка.
Наконец-то Кожаный Том зашевелился. Лениво почесывая Сонни-бою шею, я наблюдаю, как он приближается, как нависает над тарелкой со стейком, я даже не прикоснулся к нему. Не хватало, чтобы мой завтрак присыпало Томовой перхотью и мелким ворсом с ковбойки.
– Есть проблемы, зайка?
«Зайка», безусловно, адресовано Лоре, никак не Сонни-бою. Сонни-бой не зайка – кролик, это и ребенку понятно, меня же Кожаный Том не замечает принципиально. Лора морщится – сакраментальное «зайка» автоматически переводит ресторанного критика престижного журнала в разряд пэтэушной соски, «прынцески из рогатника», как сказал бы Пи. Свидетелей такого грехопадения не должно быть по определению, я случайно затесался, не вовремя спланировал на фиговом листке.