Ужасный Большой Пожар в Усадьбе
Шрифт:
И все они взбежали на крыльцо.
Услышав шаги, его светлость снова повернулся к пришедшим; на спокойном лице совсем не было враждебности — так смотрит старая гончая, которая видела множество загнанных лисиц и примерно столько же спасшихся, умела быстро бегать, но теперь, в старости, перешла на медленную шаркающую походку.
— Пожалуйста, вытирайте ноги, джентльмены.
— Мы вытираем. — И каждый тщательно очистил свои башмаки от глины и снега.
— Сюда, — сказал его светлость и повел их за собой. Бледные, прозрачные глаза лорда были окружены морщинами и мешками, результат многолетнего употребления бренди, а щеки стали красными, как вишневая наливка. — Я принесу вам выпить, и мы подумаем, что можем сделать относительно… как вы выразились… сожжения усадьбы?
— Вы просто воплощение здравого смысла, — признал Тимулти, следуя за лордом Килготгеном в библиотеку, где тот налил всем по стаканчику виски.
— Джентльмены. — Его светлость осторожно опустил свои старые кости в кресло с выгнутой спинкой. — Выпьем.
— Мы отказываемся, — заявил Кейси.
— Отказываемся? — выдохнули все. Выпивка уже была у них в руках.
— То, что мы собираемся учинить, нужно делать на трезвую голову, — сказал Кейси, вздрогнув от взглядов, которые бросали на него его приятели.
— Кого мы здесь слушаем? — поинтересовался Риордан. — Его светлость или Кейси?
Вместо ответа все мужчины выпили виски и закашлялись. Красный цвет мужества сразу проступил на их лицах, которые они обратили к Кейси, чтобы он смог оценить разницу. Кейси мигом опрокинул свой стаканчик, не желая отставать от остальных.
Между тем старик продолжал потягивать виски, и то, как спокойно и непринужденно он это делал, отбросило поджигателей в глубины Дублинского залива, где они начали тонуть. Пока Кейси не сказал:
— Ваша честь, вы слышали о Неприятностях? Я имею в виду не только войну с кайзером за морем, но наши собственные большие Неприятности и Восстание, которое добралось теперь и до нас, до нашего города, нашей пивной, а теперь и до вашей усадьбы.
— Многочисленные тревожные события свидетельствуют, что настали тяжелые времена, — сказал его светлость. — Я полагаю, чему быть, того не миновать. Я хорошо знаю вас всех. Вы на меня работали. Мне кажется, я вам неплохо платил.
— В том нет никаких сомнений, ваша светлость. — Кейси сделал шаг вперед. — Просто «старый порядок меняется», и мы слышали о больших домах в Таре и особняках в Киллашандре, которые были сожжены ради празднования свободы и…
— Чьей свободы? — кротко спросил старик. — Моей? От тягот содержания этого дома, в котором моя жена и я стучим, как кости в стакане, или… Ладно, продолжайте. Когда бы вы хотели сжечь усадьбу?
— Если это вас не слишком затруднит, — ответил Тимулти, — то сейчас.
Старик, казалось, еще глубже погрузился в свое кресло.
— О боже, — пробормотал он.
— Конечно, — быстро сказал Нолан, — если вам неудобно, мы можем прийти позднее…
— Позднее! Это еще что за разговоры? — спросил Кейси.
— Мне ужасно жаль, — сказал старик. — Пожалуйста, разрешите мне объяснить. Леди Килготтен сейчас спит, скоро за нами приедут гости, чтобы отвезти нас в Дублин на пьесу Синга…
— Чертовски хороший писатель, — заметил Риордан.
— Видел одну из его пьес год назад, — сказал Нолан, — и…
— Помолчите! — повысил голос Кейси.
Все примолкли.
Его светлость по-прежнему тихо продолжал:
— В полночь мы планировали дать у нас званый обед на десять персон… Нельзя ли отложить сожжение до завтрашнего вечера, чтобы мы могли подготовиться?
— Нет, — отрезал Кейси.
— Подождем, — сказали все остальные.
— Сожжение — это одно, — заметил Тимулти, — а билеты в театр — совсем другое. Я хочу сказать, что театр там, и было бы ужасно глупо пропустить пьесу и позволить куче еды пропасть. А гости, которые к вам придут? Как их предупредишь?
— Именно об этом я и думал, — сказал его светлость.
— Да, я знаю! — закричал Кейси. Закрыв глаза, он провел ладонями по щекам, челюстям и губам, а потом сжал руки в кулаки и разочарованно отвернулся. — Нельзя откладывать сожжение, такие дела не переносят, как вечеринки, черт возьми, так не делают!
— Именно так и делают, если забывают принести спички, — тихонько проговорил Риордан.
Кейси развернулся — казалось, он сейчас ударит Риордана, но потом сообразил, что его приятель сказал правду, и немного остыл.
— Не говоря уже о том, — добавил Нолан, — что миссис — замечательная леди и нуждается в последнем вечере развлечений и отдыхе.
— Вы очень добры, — сказал его светлость, снова наполняя стаканчик гостя.
— Давайте проголосуем, — предложил Нолан.
— Проклятье! — Кейси мрачно посмотрел по сторонам. — Я вижу, что голоса уже подсчитаны. Значит, завтра вечером, черт побери.
— Да благословит вас Бог, — сказал старый лорд Килготтен. — На кухне будет оставлен холодный ужин, вы можете зайти сначала туда, наверное, вам захочется перекусить, поджог — тяжелая работа. Так мы договариваемся на завтрашний вечер, часов на восемь? К тому времени леди Килготтен будет благополучно доставлена в отель в Дублине. Я не хочу, чтобы она раньше времени узнала, что ее дом перестал существовать.
— Господи, вы настоящий христианин, — пробормотал Риордан.
— Ну, не будем грустить, — сказал старик. — Я считаю, что это уже в прошлом, а я никогда не думаю о прошлом. Джентльмены…
Он встал. И, как слепой пастух-святой, вышел в коридор вместе со стадом, которое двинулось вслед за ним.
Уже почти подойдя к двери, лорд Килготтен увидел что-то краем своего усталого глаза. Он повернул назад и в задумчивости остановился перед большим портретом итальянского аристократа.
И чем больше он на него смотрел, тем сильнее становился тик, а его губы начали беззвучно шевелиться.
Наконец Нолан спросил:
— Ваша светлость, в чем дело?
— Я тут подумал… — наконец отозвался лорд, — вы ведь любите Ирландию?