Ужасный век. Том I
Шрифт:
— Если выяснится, что мой сын был на этой свадьбе…
Барон осёкся. Ему не хотелось даже думать о том, что было необходимо сказать.
— …если вышло худшее, то я созову все свои знамёна. И мы пойдём в Восточный Лес, как в старые времена. Учитывая обстоятельства, милорд, вашим долгом будет не только предоставить людей, но также возглавить их лично. Вы это понимаете? И главное, понимаете ли вы, почему так?
— Да, барон. — голос Абелла прозвучал тоньше девичьего.
— Хорошо. Усвойте урок: кровь подданных пачкает не только руки врага, но и ваши тоже.
Конечно, об уроках молодым
Эта мысль мучила лорда Клемента долгие годы.
Он желал растить наследника настоящим рыцарем, воином — таким и вырастил, как пристало Гаскойнам. Но также ужасно боялся за судьбу дома в случае, если Робин погибнет прежде, чем оставит законных наследников. А возможностей погибнуть, при таком-то характере, у юного рыцаря уже случилось предостаточно.
Следовало как можно скорее устроить свадьбу, но задача не из простых. Принуждать сына к браку не хотелось. А Робин слишком любил женщин, чтобы в ближайшее время захотеть связать жизнь лишь с одной.
Вот и в проклятый Вулмен его привела очередная девка! И в кого Робин таким уродился?.. Сам лорд Клемент за долгую жизнь познал совсем немного женщин: по пальцам одной руки пересчитать. Первая невеста, дочь одного из отцовских вассалов, уж очень возжелала осуществить брак прежде венчания. И хорошо, потому как перед самой свадьбой тяжко заболела. Схватка со смертью вышла короткой.
После молодой Клемент однажды переспал со служанкой — но это лишь потому, что был пьян. Затем — та норштатская герцогиня после столичного турнира: первого значительного, который Клемент выиграл. Репутация у дамы имелась своеобразная, а до чего же хороша была собой… Ну и наконец — законная супруга. Ей барон хранил верность от помолвки до того дня, когда Смерть судила разлуку. И после того дня — тоже хранил.
Словом, лорд Клемент к женщинам всегда был довольно холоден. Сын уже к шестнадцати годам записал на свой счёт больше трофеев. Барон нисколько этого не осуждал — лишь бы не мешало в жизни… А уже похоже, что будет мешать.
Ну да ничего. Раз Робин не афишировал своих визитов в Вулмен — значит, и на праздник едва ли остался. Что касается деревни — беда, конечно… Но далеко не самая страшная на памяти барона. Вудленд переживал много худшее, переживёт и это. Главное — решительно покарать виновных и пресечь возможные беспорядки после.
Посему сейчас — охота.
Две сотни наскребли с трудом. Риган Винслоу практически никого не прислал: часть его людей и так уже участвовала в погоне, а часть находилась в ведении брата — Вилфорда, занятого сейчас другой проблемой. Баронет Абелл проявил полную неготовность к войне. Так что выехали в основном люди самого барона, оказавшиеся под рукой. Некоторые присоединились по дороге: с дозорных постов, из встреченных патрулей.
А ещё, конечно, паладины.
Даже без магистра и его ближайших людей отряд Церкви смотрелся очень внушительно. Денег архиепископ на своё войско не жалел. Даже о таких доспехах, какие носили церковные сквайры, рыцари Вудленда могли только мечтать. Работа лучших столичных бронников, по последней моде. А кони!.. Ещё лучше тех, которых король подарил Клементу двадцать лет назад. Не сыскать во всём Вудленде таких коней.
Жаль только — порохового оружия не имелось. Церковь всегда порицала даже арбалеты. Нытьё священников по этому поводу особо не слушали, однако развитию более современного оружия оно всё-таки помешало. После войны Клемент не раз делился с королём своим беспокойством: Стирлинг отстаёт от веяний времени. Уже в конце сорокалетнего побоища порох играл большую роль — каждый ветеран знал это. Барон слышал: после поражения балеарцы сделали выводы — и сейчас полностью перевооружились, отказавшись от арбалетов в пользу аркебуз.
В Вудленде было всего несколько пушек, совсем немного старых трофейных пищалей. Против гвендлов аркебузы не требовались, разумеется: беспокоился барон за южные рубежи Стирлинга, на случай новой войны. Рано или поздно она случится, вечным мир не бывает.
— Похоже, всё идёт без неожиданностей.
— Помолимся, чтобы вы оказались правы.
Гонец от Логана сообщил: верному вассалу Гаскойнов удалось вовремя вывести отряд наперерез гвендлам. Всадники Винслоу так и не позволили им укрыться в чаще. Теперь разбойникам ничего не оставалось, кроме как идти вдоль реки. Логан шёл по противоположному берегу: не позволял им переправиться, но и не стремился обогнать.
Гвендлам должно было показаться, что вудленцам не хватает людей ни для окружения, ни для уверенной атаки. Необходимо, чтобы Даглус поверил в возможность ускользнуть. Узрел явный путь к спасению.
Ложный путь, разумеется: в ловушку. Ведь именно туда, куда теперь пришлось убегать гвендлам, барон вёл собственный отряд. Проведя на войне полжизни, Клемент Гаскойн превосходно знал: главное — предварительный манёвр, а не сила и храбрость в самой схватке. Хорошее сражение выигрывается до начала.
После бессонной ночи в седле приятно было ощутить: ты ещё кое на что годен! Уже рассвело, когда бронированные всадники, преодолев пролесок, выехали к разрезанному рекой полю. На той стороне виднелись синие знамёна Логана: совсем немного людей, однако всё же больше, чем гвендлы способны одолеть в открытую. Наверняка язычники горько сожалели, что не вступили в бой с патрулём. Да, сумей они победить — то была бы очень тяжёлая победа. Но так спасся бы хоть кто-то из гвендлов.
Теперь же шансов никаких. С одной стороны — река, которую можно даже не пытаться пересечь: люди Логана из воды выбраться не дадут. С трёх других — поле, где пешим никак не уйти от конных.
— Блестяще, барон. — отметил паладин Викентий, оставшийся старшим среди своих братьев.
— Благодарю, но это была лёгкая задача. Даглус — далеко не Гонсало Мендоса, о котором вы так много спрашиваете. Перед нами дикари, хотя в храбрости и силе им не откажешь.
Барон немного лукавил: в качестве командира Даглус вызывал известное уважение. Он ускользал от подданных барона бессчётное множество раз — порой невероятно хитро, порой удивительно нагло. Долго, долго не удавалось перехитрить этого лиса…