Ужин с аристократом
Шрифт:
– Заказал?
– Еще нет.
– А почему бутылка на столе?
– Бутылку заказал.
– И уже выпил?
– Немного.
– Вот что, папочка, или это последняя рюмка в твоей жизни, или я тебя убью собственными руками. Выбирай?
– Кажется, я хочу жить. – Ответил Голенев и вдруг расхохотался.
– Чего смеешься, папочка?
– Никогда не думал, что мной будут так мило командовать. И долго ты собираешься папочку дрессировать?
– Всю жизнь, – не задумываясь, ответила Ира: – А тебе не нравится?
– Нравится, как ни странно. Только несправедливо. Ты меня
– Женщине все можно. А вы, мужики, как дети, вас надо всю жизнь воспитывать.
– Хорошо излагаешь. Заказывай свои шашлыки, я тоже есть хочу.
Они вышли из ресторана и, взявшись за руки, побрели в потоке туристов и московских гуляк. Перед ними вели верблюда, на котором восседал мальчик в ковбойской шляпе. Верблюд презрительно поглядывал на толпы вокруг и аккуратно переставлял ноги.
– Я полечу с тобой в Англию. – Сказала Ира. Она сказала это таким тоном, что возражать ей было совершенно бесполезно.
– О тебе Юлик спрашивал. Ты ему нравишься.
– Он маленький. Свою любовь еще найдет.
– А ты знала, что он тебя любит? Я это понял совсем недавно.
– Он меня любит с тех пор, как ты меня взял из детского дома. Я его тоже люблю, как братика, а тебя по-настоящему. И тоже с первого взгляда. Помнишь, ты меня в детском доме на руки поднял. Я с тех пор больше ни о ком не думаю.
– Тебе тогда было всего девять лет?!
– Ты, папочка, ничего не понимаешь в женщинах. Мы же детдомовские. В девять лет я уже три раза целовалась с мальчиком. А ты был для всех нас героем.
Голенев долго молчал, потом остановился и посмотрел Ире в глаза:
– Грустно это. Юлик огорчится, поняв, что мы вместе.
– Пусть.
– Подумай хорошенько. Он очень способный юноша и сделает прекрасную карьеру. Ему уже предлагают остаться в университете профессором. Мне ректор собирался об этом сообщить, но мама Руфа позвонила, и я улетел.
Она взяла его под руку и повела дальше:
– Хватит о нем. Женись на мне.
Он снова остановился:
– Так сразу?
– Ты женился на Тоне сразу? Я про тебя все выведала.
– Тогда я был молодой.
– Какое это имеет значение. Ты мужчина, я женщина. – Она опять потянула его за собой: – Ты Драйзера читал?
– Не довелось.
– Солдафон ты, папочка. У Драйзера есть роман-трилогия об одном бизнесмене. Тот в последний раз женился на девушке в три раза моложе, и она его любила. Потому что он личность.
– Значит, так… Пить мне не придется, а придется читать Драйзера.
– И курить бросишь. Ты же Леньке обещал. Это при мне было. А я все помню.
– Веселая предстоит семейная жизнь…
– Зато я тебя всегда любить буду. А что тебе еще надо? И детей тебе рожу. Мальчика и девочку. Это будут наши дети. Ты же совсем один, как волк степной. – Он не ответил. – Твоя Мака не в счет. Она скоро утешится.
– Откуда ты знаешь?
– Знаю. Больше ни о чем, папочка, не спрашивай. Не хочу грязи. – Она остановилась и снова его поцеловала. После этого поцелуя он понял, что будет делать все, что скажет эта курносая девочка, которую он когда-то удочерил и отказался от отцовства не по своей воле.
Вечерним рейсом они вылетели в Лондон. В кресле Голенев взял ее руку в свою и задремал. Проснулся от того, что она вздрагивала всем телом.
– Опять плачешь?
– Как представлю, что мама совсем одна в этом страшном доме, так и реву. Прости, это пройдет.
– Если Лене через месяц не станет лучше, мы заберем ее в Англию.
– Не надо, она поправится. Только пусть мама всегда живет с нами. Ладно?
– Она же у тебя еще совсем молодая. Вдруг встретит кого?
– Не думаю. Конечно, если полюбит, пускай. Только ты ее не гони. Ой, смотри, звездочка упала! Да как ярко. Загадывай скорей желание. – Олег обнял ее, улыбнулся и подумал: “Кажется, мне желать больше нечего”. – Загадал?
– Загадал.
– Только не говори вслух. А то не сбудется.
Он обещал. Она положила ему голову на плечо и тут же уснула.
У парадного входа, двух служебных входов и даже возле двери подвала котельной стояли крепкие парни с бритыми затылками. С десяток таких же несли вахту вокруг всего здания. Входящих не обыскивали, но строго спрашивали куда идут, и оглядывали с ног до головы. Внутри, в холле и на лестницах, так же дежурили мускулистые ребята с цепким, прилипчивым взглядом. В самом зале, где собралось человек пятьсот избирателей, с десяток молодцов уселись в первом ряду, охраняя подходы к сцене.
В клубе завода “Каучук” ждали Маку Игоревну Соловьеву. Она баллотировалась в депутаты Государственной Думы по округу, на территории которого и находился известный московский завод. Плакаты, с которых улыбалась будущий депутат, висели повсюду.
На сцене, за столом, покрытым трехцветной скатертью, уже сидели члены ее избирательного штаба. Возглавлял штаб Ибрагим Казиев. Заместителем Казиева работала заведующая городской библиотекой Анна Валерьяновна Шишкова. Мака помогла библиотеке с ремонтом хранилища. Анна Валерьяновна считала ее святой, и с пеной у рта вела за нее агитацию. Труженице культуры в этом помогали два пенсионера, Владимир Арнольдович Цыпин и Александр Александрович Блохин – два бывших коммуниста, разочаровавшихся в своих теперешних вождях. Оба пенсионера отвечали за наглядную агитацию. Немного поодаль от коммунистов сидел отец Никодим в монашеском облачении и молча смотрел поверх голов собравшихся в зале избирателей. Пенсионеры уже раздали им листовки с призывом голосовать за М.И. Соловьеву и теперь дремали на трибуне. В зале раздались жидкие аплодисменты. Казиев посмотрел на часы и, пощелкав пальцем по микрофону, обратился к собравшимся:
– Дамы и господа, извините нашего кандидата. Она сегодня уже провела встречу со слушателями Военной Академии и, наверное, задержалась в пробках. Уверен, с минуты на минуту прибудет. А пока я даю слово заведующей библиотеки города, члену нашего избирательного штаба Анне Валерьяновне Шишковой. – После чего облегченно вздохнул, достал из кармана носовой платок и вытер испарину. Долгие тренировки с купанием в бассейне не прошли даром – ни одной матерной добавки в обращение к избирателям, он не вставил.