Ужин с аристократом
Шрифт:
– Черт с тобой. Делай, что хочешь.
– Я и делаю.
– Пойдем купаться.
– Пошли. Видишь, какая я послушная. – Она затушила сигарету, потянулась и, опустившись на колени, начала его целовать. Голенев прикрыл глаза и вновь ощутил желание. Приподнял ее и снова бросил на постель.
– Завелся?
– Сама завела, – рявкнул он, сжимая ее железной хваткой.
Через полчаса они все еще продолжали валяться. Мака зевнула и положила голову ему на грудь:
– Ты, наконец, доволен?
– Наверно.
– Кто-то собирался в море? Или мне показалось?
– Ты меня до смерти умотала. Сил нет двинуться.
Она встала и потянула его за руку:
– Нечего притворяться.
– Я не притворяюсь. – Он набросил на себя халат и остановился на пороге:
– Пошли?
– Иди первым, я нам полотенца возьму. – Она дождалась, пока он вышел и позвонила Светлане Таториной. – Привет, Светка. Я перевела на твой счет пять штук фунтов. Уеду, следи за каждым его шагом.
– Спасибо, не волнуйся. – Ответила лаборантка профессора Слоуна. Мака положила трубку и, прихватив из ванной два полотенца, вышла в сад. Когда она спустилась с крыльца, он уже плавал. Олег помахал ей рукой и поплыл к берегу. Она бросила полотенца на шезлонг, пачку сигарет на маленький столик и не спеша погрузилась в воду. На ее лице не дрогнул ни один мускул, хотя море еще не так сильно прогрелось, и чтобы окунуться, требовалось некоторое мужество. Она нырнула к нему, и они вместе проплыли метров триста вдоль берега, вернулись и выбрались на пляж. Мака замерзла. Олег взял полотенце и растер ей спину.
– Согрелась?
– Принеси коньяк. Я бы немного выпила.
Он принес бутылку и два бокала, уселся на шезлонг, посадил Маку себе на колени. Она потерлась щекой о его подбородок и потянулась к бутылке:
– Составишь мне компанию?
– Ты слишком много пьешь…
– Не больше тебя. Смотри, сам не спейся в этой английской дыре.
– Постараюсь.
– Сваришь мне кофе?
– Есть проблема.
– Какая?
– Тебе придется встать с моих колен.
– Не сейчас, попозже.
– Как скажешь.
– Купи яхту, – попросила она.
– Зачем? Мы скоро отсюда уедем. Получат ребята дипломы, и вперед. Тут хорошо, а дома лучше.
Она оглядела стриженый газон, что тянулся от особняка до самого пляжа, увитые плющом стены, каменное крыльцо с двумя массивными колоннами:
– Дом не продавай. Еще может пригодиться.
Олег удивился:
– Для чего? Я жду не дождусь дня отъезда. Слава Богу, уже скоро.
– Кто знает, еще бежать из России придется?
– С какой стати?
– Мало ли что… – Ответила она уклончиво.
– Не понял?
– Опять красные вернутся. Помнишь ГКЧП? У меня уже не та грудь, чтобы останавливать ею танки.
– Глупости.
– Насчет моей груди?
– Нет, насчет России. С грудью у тебя все в порядке.
– А с Россией нет?
– Я серьезно.
– Я тоже.
– Россия сегодня так повязана с Западом, что назад дороги нету. Да и кто хочет этого? Только пенсионеры.
Мака усмехнулась:
– Наши тупоголовые старцы мечтают проснуться в Советском Союзе. Ну ничего, скоро они повымрут и дышать станет легче.
– Откуда в тебе столько злости? Не тупоголовые, а несчастные. Проработали всю жизнь за гроши, а на старости лет их еще и ограбили.
– Сами виноваты. Как говорится, за что боролись… Ну, это я только тебе говорю. В Москве я другая, добрая и отзывчивая. Но все равно, твои старички зашоренные болваны.
– Не надо так о пожилых людях.
Мака сбросила с себя его руки, поднялась, уселась в свободный шезлонг и закурила:
– Подумаешь, обидели дедулек с бабульками. Их кино закончилось, пора кинотеатр освобождать.
– Ты куда лучше, когда молчишь, – вздохнул Голенев.
– Конечно, вам подавай куклу. Трахнул – и в сторону. Нет, мой милый, мы тоже кое-что можем и кое-что понимаем. Нравится вам это или нет. Вот приватизируем отели, увидишь, на что способна твоя Мака.
– Догадываюсь. Кстати, Нелидов прислал письмо, в конце месяца назначили аукцион.
– Без тебя знаю. Я все уже сделала.
– Что ты сделала?
– Припугнула кое-кого, чтобы не вздумали разевать рот на наш каравай. Я в ремонт этих сараев кучу денег впендюрила.
– Опять с бандитами связалась?
– Не волнуйся…
– Хотелось бы поконкретнее.
– Зачем тебе? Занимайся своими сынками, а я уж там как-нибудь разберусь. Ты, солдат, прекрасно устроился. Живешь здесь буржуем, а я на передовой веду сражение за наши общие бабки.
– Сколько раз говорил, нужна помощь, дай знать.
– Не жалуюсь, милый. Я девушка бездетная, времени у меня много. Просто напоминаю о том, кто чем занят.
Голенев промолчал, налил себе коньяку и разом выпил. Он всегда после близости с ней ощущал пустоту. И даже когда она оставалась рядом, ему казалось, что он совершенно один. Все менялось, стоило приехать из Москвы Ирочке или появиться в доме его мальчикам. Рядом с ними он переставал страдать от одиночества, которое после гибели Тони и Тихона все чаще наваливалось тяжелым камнем. С Макой все было не так. Олег не понимал почему, и злился. Его возлюбленная не только отдавала себя ему в постели. Она прекрасно справлялась с их делами. Общий капитал компаньонов возрастал год от года. Мака выкупила не один цементный завод в Глухове. Они владели акциями еще трех солидных предприятий. Но теплее с ней ему от этого не становилось. И после нескольких совместно проведенных дней, а особенно ночей, даже мысль о том, что она завтра летит в Москву, Олега не огорчала. “Мака права. Я отношусь к ней как к кукле”, – с грустью подумал он о любовнице, поднялся и пошел варить ей кофе.
Ира брела по Старому Арбату, разглядывая витрины и лавки с сувенирами. Сегодня она сдала последний зачет по западной литературе, и сдала на отлично. Ей достался Теодор Драйзер. Две последних недели она часами штудировала его трилогию. Удивлялась сходству Америки времен “Финансиста” с нынешней родиной. Так и построила свою работу на сравнительном анализе. Профессор Неглянский пожал студентке руку и росчерком золотого пера украсил ее зачетную книжку. Девочки предлагали отметить конец сессии в кафе, но Ира отказалась. Хотелось побыть одной. На улице художники торговали своим талантом. Она остановилась возле лысоватого полненького творца, с интересом понаблюдала, как он создает карикатуру с высокого холеного мужчины. Действо казалось особенно комичным, поскольку натура держалась величественно, без тени улыбки, а на мольберте возникал злой шарж.
“Умный мужик. Он же видит, как его уродуют, и, кажется, доволен”, – подумала Ира про заказчика, улыбнулась и пошла дальше. Следующую остановку совершила возле золоченой Турандот. Памятник персонажу Вахтанговского шлягера сверкал в лучах весеннего солнца. Возле него фотографировался чернокожий турист, а трое ребят бренчали на гитаре и что-то пели. Вокруг собралась небольшая толпа.
– Давайте после негра вместе сфотографируемся, – услышала она красивый баритон возле своего уха и оглянулась. Перед ней стоял тот самый мужчина, с которого рисовали карикатуру. Он и держал в руках свернутый лист ватмана.