Узник зеркала
Шрифт:
Колдблад протянул Оливии платок, чтобы та вытерла увлажнившиеся глаза. Она сама не ожидала, что это зрелище ее так растрогает. Она-то думала, что ей дела нет до ее глупой сестренки, а тут разрыдалась, неожиданно для себя самой, что точно не прошло незамеченным для присутствующих. Оливия вспоминала собственную свадьбу, холодность и угрюмость Колдблада, который стоял у алтаря со скучающим видом. Он оказался не столь ужасен и не столь непроницаем, как она думала о нем в самом начале. У него было сердце, только спрятано оно было так глубоко, что для
После венчания гости были приглашены на скромный прием, организованный в саду семьи Хаксли, украшенном разноцветными лентами по такому случаю.
Оливия взяла с серебряного подноса два бокала шампанского и протянула один Колдбладу.
— Я думала о нашей свадьбе, — призналась она, отводя его в укромный угол между разросшимися пурпурными азалиями и кустами роз сорта буль-дэ-нэж.
— Да? — насторожно переспросил лорд Колдблад, пригубив шампанского. — И что именно?
— Я тогда совсем ничего о вас не знала… Мне было непонятно, чего вы хотите от меня, и, в глубине души, я вас боялась.
— Я подозревал, — кивнул он, отступая в тень, поскольку заходящее солнце било ему прямо в глаза.
— Вы казались мне очень странным… Помните, тогда в оранжерее вы сказали мне так зловеще: «ты полюбишь меня». А я подумала: какая наглость! Да ни за что на свете! — она засмеялась, для храбрости касаясь рукой пурпурных лепестков. Эти азалии мистер Уилкинс высадил тридцать лет назад, еще до ее рождения: почему же раньше она никогда не замечала, насколько они яркие и прекрасные? Почему ее трогали лишь слова, которые она читала в книгах, а реальная жизнь оставляла такой безучастной?
— Мне нужно было твое сердце, — пустился в объяснения лорд Колдблад. — Для Себастьяна. Я понимал, что мне нечего и рассчитывать на то, что ты согласишься отдать его добровольно, но думал, если ты сумеешь полюбить меня, оно и так достанется мне.
— Я знаю, — кивнула Оливия. — Но вы убедили меня принести добровольную жертву, так что моя любовь оказалась вам ни к чему.
— Теперь я понимаю, как глупо и самонадеянно было с моей стороны думать, что мне удастся зародить в тебе это чувство… — покачал головой Колдблад, опуская свои льдистые глаза, как если бы впервые признавая свою слабость. — У меня были превратные представления о любви и браке. Сейчас мне стыдно за это. Я прошу у тебя прощения. Как и за то, что полагал, будто ты не способна на великую жертву. Ты оказалась гораздо лучшим человеком, чем я думал о тебе в начале. И то, как ты любишь сестру… Я теперь даже думаю…
— Довольно, — не выдержала Оливия. — Столько добрых слов от вас я слышать не привыкла, — она сделала большой глоток шампанского и поморщилась, когда жидкость попала ей в нос. — Не хватало, чтобы я снова разревелась на потеху зрителям. Они и так с нас глаз не сводят.
— Это потому, что ты прекраснее этих роз, — серьезно сказал лорд Колдблад, кивком головы указав на буль-дэ-нэж.
Оливия выдохнула, чувствуя,
— А что насчет роз в вашей оранжерее? — хмыкнула она, пытаясь преодолеть неловкость..
— Прекраснее всех роз в мире вместе взятых, — с улыбкой заверил ее Колдблад, щурясь на солнце.
— Ох, Финнеган… — прошептала она, впервые в жизни назвав его по имени. — Я… я так не могу. На самом деле…
— Тс-с-с, — приложил он палец к губам. — На нас смотрят. А кое-кто даже, кажется, прислушивается. Давай, ты скажешь мне потом то, что хотела сказать, чем бы оно ни было, а сейчас ты позволишь мне пригласить тебя на танец?
Оливия, колеблясь, приняла протянутую руку, но, следуя за графом к танцующим парам, заметила, что на самом деле все это время они были довольно далеко от толпы, и никто не проявлял к ним интереса. «Он почувствовал», — с горечью поняла она. «Он почувствовал, что то, что я скажу, все испортит, и захотел отсрочки. И в этом его нельзя винить. Бедненький, как бы узнать, что у него самого на сердце?»
Во время танца граф не сказал ей ни слова, несмотря на все ее неловкие попытки завязать легкий разговор. Печать тяжелой думы легла на его лицо, а, когда музыка завершилась, он помедлил, прежде чем выпустить ее ладонь. «Да что с ним такое, в самом деле?!» — недоумевала Оливия.
Желая положить конец недосказанности, которая начала тяготить ее, она подождала, когда он закончит разговор с мистером Хаксли и викарием (ох уж эти мужчины с их «мужскими разговорами» - как всегда, некстати), и подошла к нему с твердым намерением признаться в том, что его обманула и не собирается ни жертвовать своим сердцем, ни возвращаться в Колдфилд.
— Ваша светлость, то, что я хотела сказать… — начала она, но он даже не взглянул на нее. Широко раскрытыми глазами он глядел в свою ладонь, и его тонкие губы дрожали.
Оливия тоже взглянула в его ладонь, но ничего не увидела.
— В чем дело? — настороженно спросила она.
— Снег пошел, — тихо ответил лорд Колдблад.
И действительно, только сейчас заметила Оливия, в воздухе вокруг них плясали снежинки, перемешиваясь с лепестками цветущей вишни.
— Смотрите: снег! — радостно закричал кто-то из гостей.
— Снег! Снег! — подхватила захмелевшая публика.
От толпы отделилась женская фигура с толстой косой и в платье лазурного цвета и подошла к ним.
— Крессентия, — приветствуя ее, холодно кивнул лорд Колдблад. — Это то, что я думаю?
— К несчастью, — подтвердила она. — Зеркало разбито. Гордон на свободе.
— Кто?
— Ката, — глядя в сторону, процедила Крессентия. Там, куда она смотрела, небо почернело и часто сверкали молнии. Надвигался шторм.
— Каковы наши шансы? — сжал руку в кулак Колдблад.
— Если ты, я и Аурелия выступим единым фронтом, я бы сказала один к четырем. Мощь Гордона огромна, и на его стороне Лео.