Узники неба (Сборник)
Шрифт:
— Но ты, Орелли — лжец, убийца, предатель! Ты… ты не заслуживаешь этого! Ты не имеешь права… — Фаустафф был атеистом, и христианство было для него одной из многих религий, уже переставших служить своим целям, но что-то в разыгрывающемся перед ним спектакле выводило его из равновесия. — Христос в Библии был идеей, а не человеком! — выкрикнул он. — Ты все вывернул наизнанку!
— Все мы идеи, — ответил Орелли, — свои ли собственные, или чьи-либо еще. Я — идея в их сознании, я — та же самая идея в своем собственном. То, что случилось — это истинно, это реально, это необходимо! Не пытайся помочь мне.
Хотя слова его звучали сдержанно, у Фаустаффа создалось впечатление, что Орелли также говорит со сверхъестественной ясностью. Это помогло ему кое-что понять в том, что пугало его на З-Ноль. Этот мир не только грозил разрушением личности, он выворачивал человека наизнанку. Внешняя сущность Орелли ушла куда-то вглубь (если не была утрачена вовсе), а здесь выдало себя его внутреннее «я» — не Дьявол, которым он старался быть, но Христос, которым он хотел быть.
Фаустафф медленно опустился с алтаря, в то время как вслед ему улыбался Орелли. Это была не идиотская улыбка, не безумная — это была улыбка преосуществления. Ее разумность и спокойствие ужасали Фаустаффа. Он повернулся к ней спиной и с усилием побрел к двери.
Когда он приблизился к ней, какая-то фигура выступила из тени под арками и коснулась его руки.
— Орелли не только умирает за вас, профессор, — улыбаясь, сказал Стеффломеис. — Он умирает из-за вас. Вы начали активацию. Поздравляю вас с подобной силой воли. А я было ожидал, что теперь вы покоритесь. Все остальные это уже сделали.
— Покориться — чему, Стеффломеис?
— Ритуалу. Ритуалу активации. Каждая новая планета должна ее пройти. При нормальных обстоятельствах все население свежеиспеченной симуляции перед пробуждением должно сыграть свои мифические роли. «Работа перед сном, и сон пред пробуждением», — как когда-то сказал один ваш писатель. Вы, люди, знаете ли, время от времени высказываете разумное понимание своего положения. Идемте, — Стеффломеис вывел Фаустаффа из собора. — Я могу показать вам много больше. Зрелище принимает серьезный оборот. Не могу гарантировать, что вы его переживете.
Теперь в небе сияло солнце, отбрасывая яркий свет и тяжелые тени в мир, по-прежнему неживой. Солнце казалось разбухшим и отливало красным; Фаустафф заморгал и полез в карман за солнцезащитными очками, потом надел их.
— Это правильно, — усмехнулся Стеффломеис. — Облачайтесь в доспехи и изготовьтесь к интересной битве.
— Куда мы идем? — неуверенно спросил Фаустафф.
— В мир. Вы увидите его обнаженным. Каждый человек сегодня играет свою роль. Вы ведь победили меня, Фаустафф, хоть вы, возможно, и не поняли этого. Своими невежественными действиями вы привели З-Ноль в движение, и мне остается только надеяться, что З-Ноль, в свою очередь, победит вас, хотя я не уверен.
— Почему вы не уверены? — спросил Фаустафф, только отчасти заинтересованный.
— Есть уровни, к которым даже я не подготовлен, — ответил Стеффломеис. — Возможно, вы не найдете на З-Ноль своей роли. Возможно, вы устояли и сохранили свою личность, потому что уже живете свою роль. Не случилось ли так, что все мы недооценили вас?
Действа на Земле-Ноль
Фаустафф не мог понять всего, что
— Знаете, сейчас мало что осталось от Земли-1, — небрежно бросил Стеффломеис, пока они шли. — Война была очень короткой. Думаю, в конечном счете, лишь несколько выживших пока держатся на этом свете.
Фаустафф догадался, что Стеффломеис намеренно выбрал этот момент, возможно, надеясь деморализовать его. Он сдержал нахлынувшие на него чувства потери и отчаяния и постарался отвечать как бы небрежно.
— Полагаю, именно этого и следовало ожидать.
Стеффломеис улыбнулся: — Возможно, вам приятно будет узнать, что многие люди в других симуляциях были перевезены на Землю-Ноль. Конечно, это не акт милосердия со стороны хозяев. Просто селекция наиболее пригодных для заселения Земли.
Фаустафф молчал. Впереди он различал несколько фигур. Хмурясь, он вглядывался в них сквозь деревья. Большинство из них были обнажены. Как и люди Орелли, они двигались на ритуальный кукольный манер, лица их были пусты. Здесь было примерно одинаковое количество мужчин и женщин.
Стеффломеис взмахнул рукой: — Они нас не видят — мы невидимы для них, пока они в этом состоянии.
Фаустаффу стало интересно.
— Что они делают?
— Определяют свои позиции в мире. Если хотите, подойдем поближе.
Стеффломеис подвел Фаустаффа к группе.
Фаустафф почувствовал, что наблюдает древнюю и примитивную церемонию. Люди, казалось, имитировали различных животных. Один человек укрепил на голове ветви, явно изображая самца оленя — сочетание человека, животного и растения, много значащее для Фаустаффа, хоть он и не знал почему. Одна женщина нагнулась и подобрала шкуру львицы, обмотав ее вокруг голого тела. Посередине пространства, занятого людьми, лежала целая груда звериных шкур. Некоторые уже натянули шкуры и маски. Здесь были воплощения медведей, сов, зайцев, волков, змей, орлов, летучих мышей, лис, барсуков и многих других животных. На другой стороне прогалины пылал костер.
В центре стояла женщина, на плечах ее была собачья шкура, лицо скрывала маска с нарисованной злобной собачьей мордой. Ее длинные черные волосы выбивались из-под маски и падали ей на спину. Танец вокруг нее стал преувеличенно церемонным, но гораздо быстрее, чем первоначально.
Фаустафф смотрел, и нервы его напрягались. Хоровод все больше сужался вокруг женщины-собаки. Она стояла равнодушно до того мгновения, пока группа неожиданно не остановилась, повернувшись к ней. Тогда она начала сгибаться, с долгим собачьим воем, запрокинув назад голову и вытянув перед собой руки с растопыренными пальцами.
Толпа с ревом ринулась на нее.
Фаустафф бросился вперед, надеясь помочь девушке. Стеффломеис поймал его за руку.
— Слишком поздно, — сказал он. — Это никогда не тянется долго.
Толпа уже откатывалась назад. Фаустафф разглядел лежащий на земле изувеченный труп девушки, завернутый в собачью шкуру.
Увенчанный рогами человек с окровавленным ртом подбежал к костру и выхватил из него головню. Другие принесли уже заготовленные дрова и обложили ими труп. Дрова подожгли, и огонь разгорелся.