Узники плесени
Шрифт:
Мерседес сделал маленький круг по внутреннему двору мэрии, где виднелась предупреждающая табличка о запрете стоянки и замер, не доезжая до входа нескольких метров. Фары машины мигнули напоследок и, наконец, погасли. Галантности Яна не хватило открыть Мартине дверь, и он ограничился сообщением, что будет дожидаться ее здесь, пока беседа с господином Риттером не закончится, чтобы потом отвезти обратно в гостиницу. После этого он закурил свои зловонные сигареты, и это захватывающее занятие полностью увлекло его.
Мартина прошла по саду, наслаждаясь вечерней прохладой. В сумерках, властвующих в городе в этот час, Глекнер казался загадочным и мистическим. Даже, притягательным. Она поглядела на клумбы пожухших цветов, на иссохшие деревья, на мягкую дорожную пыль вокруг,
Она снова чувствовала растущее недовольство и раздраженность, сама не понимания, откуда берется это гнилостное чувство. Мартина поднялась по ступеням до тяжелых кованых дверей, табличка возле которых гласила, что первый камень этого здания был заложен в тысяча семьсот девяносто шестом году, и потянула ручку на себя.
Свет, вырвавшийся изнутри коридора, был нежным, мягким, и почти интимным. Мартина поморщилась, и вошла.
Высоко в небе медленно проплывали грозовые тучи, а сонный город, утомленный зноем за долгий день, бессильно замер снизу, в ожидании дождя.
8. Эрих Томас Кальб. Смотритель
Громада станции имела три наземных этажа и один цокольный, достаточно просторный, чтобы вместить в себя целый комплекс лабораторий и шесть внутренних складов. На первом этаже располагались каюты колонистов, спортзал и центральная рубка, на втором – дендрарий и теплица. Третий являл собой административные помещения, технические мастерские, медицинский отсек и окулаторию. Все отсеки и комнаты оказались соединены между собой переплетением коридоров, превращая подковообразное строение Дома в некое подобие футуристического кокона. Когда Эрих увидел карту помещений впервые, она показалась ему похожей на лабиринт минотавра, а от специфической терминологии зарябило в глазах. Обзорные купола, герметичные многофункциональные модули, многоцелевой узел снабжения, международные стыковочные адаптеры – все это, сперва показалось ему настоящей китайской азбукой, пока он разглядывал трехмерный план станции в главном офисе Меты.
Размещение отсеков пришлось заучивать наизусть, как и последовательность их расположения. Впрочем, сделать это оказалось куда проще, чем казалось изначально – месяц, проведенный в Доме, Эрих потратил на стажировку и изучение станции, так что в результате мог перемещаться по ней с закрытыми глазами – наверное, даже свою квартиру на Земле он знал не так хорошо, как этот высокотехнологический лабиринт на Нергале. Ощущение сопричастности к развитию человечества, которое он испытывал, прохаживаясь по коридорам Дома, приносило настоящее наслаждение. Едва ли такое можно испытать на Земле, среди бетонных трущоб, каменных джунглей и бесконечных забот крохотного мира, запертых на одной далекой крохотной планетке.
Спустя двадцать минут после разговора с Эдит, Эрих уже спускался в сферическом стеклянном лифте на цокольный этаж – гофрированный металлический коридор, протянутый из центрального здания, подходил напрямую к ангару с шаттлом. До запуска двигателей оставалось еще около часа, но Эрих не хотел торопиться. Оставаться одному на Нергале, среди бесчувственной техники и вездесущей плесени было волнительно, если не страшно – он с трудом признался себе, что испытывает смутное беспокойство. Одно дело быть гостем на станции, когда за твоей безопасностью и работоспособностью каждой системы следит полсотни специалистов, совсем другое, когда вся ответственность ложиться только на тебя. А виной всему было ощущение собственной незначительности – что-то такое испытываешь, когда учишься плавать и не можешь нащупать твердую опору под собой. Станция Меты была только крохотной занозой в пальце великана Нергала. Не смотря на заверения техников, что опасаться ему абсолютно нечего, и утверждения, будто лаборатория может выдержать катастрофические условия и любые нагрузки, сомнения не исчезали.
«Ты накручиваешь сам себя, – подумал Эрих, когда створы лифта с мелодичным звуком ушли в стороны, – Вспомни о том, сколько смотрителей здесь было до тебя. И сколько еще будет после. Разве стоит волноваться из-за всякой мелочи?»
Лифт остался позади, и теперь Эрих двигался по широкому светлому коридору, вправо и влево от которого расходились стеклянные двери рабочих отсеков. Ламп над головой небыло видно, но казалось, тусклое голубоватое сияние исходит отовсюду, начиная от серых стен и заканчивая пружинящим под ногами сегментным полом. Яркий свет не резал глаза, но Эрих все равно щурился – скорее по привычке, нежели от дискомфорта. На станции Меты почти нет темных мест. Разве что, в лабораториях, или технических мастерских, куда он не имел доступа. Эрих минул развилку, мельком взглянул на голографическую карту помещений, отображенную на трех языках, и двинулся вперед, стараясь привыкнуть к тишине, которая должна была стать его надежным спутником на ближайший год.
Тоннель коридора, длинный и прямой, будто стрела, подводил напрямую к внутреннему шлюзу ангара, поставленному, как вспомогательное сооружение во дворе Дома. Звукоизоляция была потрясающей – пока он шел по нему, то не услышал ни рева ветра, ни шума бесконечного дождя, молотящего по гофрированному рукаву протянутого перехода. Единственным звуком, был гидравлический шум открывающегося шлюза, когда он провел своей картой доступа возле подмигивающего зеленым индикатором терминала входа.
Дальше было светлее. И куда оживленнее.
Шаттл всегда напоминал Эриху птицу с переломанными крыльями, загнутыми под таким невероятным углом, что вообще было удивительным, как такая махина, способная вместить в себя экипаж, груз и энергетические батареи может оторваться от земли. Что-то общее с пернатым хищником было и в строении кабины, и в образе фюзеляжа, и в его хвостовой части. Наверное, для полного сходства не хватало только клюва и горящих глаз. Будь Эрих техником или инженером, он назвал бы шаттл не в честь бога, а в честь птицы Рух. Той самой, родом из арабского фольклора, которая была размером с остров, и могла в своих когтях уносить и пожирать слонов и каркаданнов. Во всяком случае, это куда больше бы соответствовало действительности. Сейчас внешний трап Акена был распахнут, и по металлическим полозьям в темноту его раскрытого брюха, медленно и лениво ползли грузовые роботы, похожие на неумело сотворенных жуков. Специальные охладительные боксы, способные сохранить в себе необходимую для транспортировки грибка температуру, выстраивались ровными прямоугольниками и захватывались особыми магнитными замками.
Немного дальше, за грузовым отсеком располагались малочисленные криокамеры – полет до центральной Меты коротким уж точно не назовешь. Астронавты займут свои места еще перед взлетом, а дочерняя программа Ириды погрузит их в крепкий и счастливый сон без сновидений до самого конца межпланетного путешествия.
Эрих мало что помнил о своем первом и единственном путешествии в космосе. Похожая на саркофаг капсула с прозрачной крышкой, дыхательная маска на лице, и отсветы индикаторов, искаженные физраствором, заполнявшим высокотехнологичный гроб, да ощущение запредельного холода, помноженного на густую, как смоль, темноту. Сон, больше похожий на смерть, чем на самого себя. Эрих не хотел бы снова повторять этот опыт без крайней необходимости. Кажется, такая штука, с помощью которой Ирида может считывать сны и воспоминания, должна находиться в технических мастерских. Он бывал там когда-то, но мало что запомнил с того раза.
Возле шаттла сновали обитатели станции – техники возились в кабине, инженеры сверялись с планшетами, химики и лаборанты бережно переносили на борт хрупкие инструменты, которые доверить роботам было бы непростительной роскошью. Все они действовали, как разные части единого слаженного механизма.
Со своего места он видел Кевина Хохберга – главного роботехника, Феликса Майера – замкнутого неразговорчивого астрофизика, Монику Шустер – главу медицинского отсека, Герберта Кернера – начальника местной службы охраны, и по совместительству бывшего смотрителя Дома два года назад. Герберт выглядел запыхавшимся, но счастливым – еще бы, пройдет совсем немного времени, и он будет на Земле, со своей семьей. Эрих ощутил острый укол зависти и невольно поморщился.