Узы крови
Шрифт:
Куда деваются остальные? Он представил себе, как хранится где-то толстая папка с таким количеством его фотографий, что их достало бы украсить каждое слово в толковом словаре.
Что ж, сегодня он рад видеть фотографов. Количество собравшихся говорит о том, что Лайл Лаваллет не утратил контакта с прессой и сейчас ему очень даже есть, чем их порадовать.
Вакханалия фотовспышек продолжалась три минуты, а потом Лаваллет, взойдя на трибуну, поднял руку.
— Леди и джентльмены, господа журналисты! — начал он звучным глубоким голосом. — Я рад нашей встрече и счастлив видеть среди вас множество старых друзей.
По аудитории прошел одобрительный гул.
— Как некоторые из вас уже знают, последние годы я провел в Никарагуа, ведя безнадежную одинокую борьбу с тоталитарным режимом. Я знаю, есть люди, считающие, что я потерпел поражение, потому что машина, которую я там создал, не утвердила себя среди ведущих моделей мира.
Лаваллет сделал выразительную паузу и обвел зал взглядом. Непокорный волос, чувствовал он, лежит на месте, и кажется, все идет как надо.
— Я так не думаю. Я помог внедрить в Никарагуа новые промышленные технологии. Наши усилия внесли свой вклад в жизнь никарагуанского народа никогда она уже не станет такой, какой была до нашего там появления. Одно это могло бы свидетельствовать о нашем успехе, поскольку, по моему убеждению, распространение демократических свобод — вот главная задача автомобильной промышленности. Однако мне есть чем похвалиться и помимо этого.
Он опять сделал паузу и оглядел собравшихся.
— Ведя одинокую безнадежную борьбу с тоталитаризмом, все свое свободное время я проводил в исследовательской лаборатории, — если угодно, называйте ее конструкторским бюро, — и счастлив и горд сообщить вам, что мое усердие было вознаграждено. Мы готовы объявить о создании машины принципиально новой, воистину революционной конструкции, машины, которая окажет влияние столь значительное, что с этого момента автомобильная индустрия, какой мы ее знаем и любим, преобразится неузнаваемо!
Аудитория ахнула. Телевизионщики ринулись ближе, ловя в объективы видеокамер загорелое лицо Лаваллета. У него мелькнула мысль, уж не пытаются ли они получить точный снимок его глазной сетчатки. Где-то он читал, что сетчатка так же индивидуальна и неповторима, как отпечатки пальцев.
— Это открытие потрясет мир, и два дня назад промышленные шпионы вторглись в новое здание «Дайнакар индастриз» здесь, в Детройте, и выкрали, как им казалось, единственный прототип этой новой машины. — Лаваллет расплылся в улыбке. — Но нет, они заблуждались!
Он поднял руки, чтобы утихомирить шквал вопросов.
— Завтра в новом здании нашей компании я сниму завесу тайны со своего великого открытия. Пользуюсь нашей сегодняшней встречей, чтобы пригласить руководителей «Дженерал автос», «Америкэн автос» и «Нэшнл автос» — «Большую Тройку» — присутствовать там, чтобы они смогли своими глазами увидеть, как выглядит будущее. Сегодня ответов на вопросы не будет. Надеюсь увидеться с вами завтра. Благодарю за внимание.
Лаваллет поклонился и сошел с трибуны.
— Что он сказал? — спросил репортер женского журнала, в продолжение всей речи записывавший, в чем Лаваллет одет, и не слышавший ни единого слова.
— Что пресс-конференция — завтра, — ответил ему другой.
— Завтра? А сейчас что было?
— Черт его знает!
— Эй, что ж это такое, если не пресс-конференция? — выкрикнул репортер женского журнала, адресуясь к мисс Блейз, уходящей за Лаваллетом.
Она подняла было плечи, но внезапно закричала. Закричала потому, что в тот момент, как журналисты ринулись запечатлевать, как Лайл Лаваллет выходит из зала, раздалось два выстрела — и Лаваллета отбросило к стене.
— В него стреляли! Кто-то стрелял в Лаваллета!
— Кто? Что? Кто-нибудь, вызовите же «Скорую помощь»! — взывала мисс Блейз.
— Где стрелявший? Он должен быть в зале! Найдите его! Пусть даст интервью!
Ведущий теленовостей вскочил на трибуну и яростно замахал руками:
— Если тот, кто стрелял, еще находится в комнате, предлагаю ему эксклюзивный контракт на выступление в ток-шоу «Злоба ночи»! Компания возьмет на себя все ваши судебные расходы!
— Удваиваю это предложение! — крикнул кто-то с кабельного телевидения.
— Я еще не говорил о цене! — возмутился ведущий. — Как можно ее удваивать?!
— Предлагаю карт-бланш! — закричал тот, что с кабельного, поднялся на маленькую сцену в передней части зала, выхватил из кармана чековую книжку и стал махать ею над головой, надеясь, что стрелявший его увидит. — Назовите свою цену! Я выпишу чек!
— Кредитную карточку! — завопил в ответ ведущий теленовостей. — Я предлагаю вам кредитную карточку нашей компании! Это лучше, чем его чек!
— О-о-ох, — застонал лежащий на полу Лаваллет.
— Вы позволите это процитировать? — наклонилась к нему женщина с микрофоном.
Телевизионщики лихорадочно снимали все, что попадало в объектив: Лайла Лаваллета, с глупейшим выражением лица лежащего на золотистом ковре; его секретаршу мисс Блейз, с декольте, раздвоенным а-ля Большой Каньон, и струящимися по щекам горючими слезами. Они не пропустили никого.
Кроме стрелявшего.
Два раза в упор выстрелив в грудь Лайла Лаваллета, киллер вложил «беретту-олимпик» в полое отделение своей видеокамеры и притворился, что не отрываясь снимает. Убегать он и не подумал, потому что знал: нужды нет. За всю историю Вселенной ни один журналист, присутствуя при несчастье, будь оно делом рук стихии или человека, никогда еще не предлагал своей помощи. Они снимают заживо горящих людей — и даже не подумают набросить на огонь одеяло. Они берут интервью у сбежавших от полиции убийц-маньяков — и в жизни не предпримут попытки способствовать аресту. Они, кажется, полагают, что единственные персонажи, заслуживающие следствия и тюрьмы, — это президенты Соединенных Штатов и противники бесплатных завтраков в школах.
Так что убийца спокойно дождался прибытия машины медицинской помощи, которая увезла Лаваллета в больницу. Он переждал нашествие полицейских, делая вид, что запечатлевает для вечности методы их работы. Когда те закончили формальный опрос и записали имена всех присутствовавших на месте преступления, он без суеты покинул зал вместе с остальными и, уходя, услышал:
— Ужасно! Такое возможно только в Америке. И кому он понадобился, этот Непризнанный Гений?
— Наверно, его приняли за политика. Может, президент послал убить его, потому что боится, что он выдвинет свою кандидатуру на президентские выборы?