В 2

Билик Дмитрий Александрович

Выпалив это все скороговоркой, Рис замолчала. Ее щеки стали пунцовыми, а в глазах появился лихорадочный блеск. Возможно, все так и есть. И она действительно права. Человек человеку волк, а Игрок Игроку и того хуже. Но во всех правилах есть исключения.

– Сколько тебе надо собрать до полной суммы?

Рис на мгновение задумалась.

– Около четырех килограммов.

– Уже три. И не спорь. Отдашь, когда сможешь.

– Спасибо, – девушка теперь стала более красной, чем вареный рак.

– Ладно, сейчас квест на гарпий сдам и пойдем.

Все произошло без

каких-либо приключений. Я протянул листочек, конторщик-механоид (больше человек, нежели железка) его принял. Мне отдали честно заработанные двести грамм, на чем сделка была закрыта.

– Пойдем, – на ходу кинул я Рис, спускаясь со второго этажа Синдиката.

На душе было как-то гаденько. Вроде день закончился на мажорной ноте – Оракулу помог, спас кучу людей от сумасшедшего мага крови, даже награду за Талсиана подняли. Но меня не отпускало тревожное чувство надвигающегося чего-то, мягко говоря, нехорошего. Подумать только, один из Всадников Апокалипсиса совсем скоро придет за мной. Точнее за моими Ликами. И что я могу ему противопоставить?

– Рис, ты за пару дней танк не нарисуешь?

– Пуговицу можно нарисовать, – хмыкнула девушка, – чтобы губу закатывать.

– Я так и подумал.

Прага пахла чистотой какого-то химического происхождения и сладковатым запахом солода. Хотелось задержаться подольше. Ходить по старому городу, пить пиво, есть вафли. Но уже совсем скоро здесь окажется Морос. И начнется, завертится…

Путешествие домой обошлось в тринадцать грамм. Причем, каждый заплатил за себя. Я же прикинул, что стоимость возможности попить хорошего пива – чуть больше двадцати тысяч рублей в оба направления. С одной стороны, наши люди в булочную на такси не ездят, с другой – если есть пыль, почему бы ее не тратить? Но это были размышления далеко идущих дней. Сейчас необходимо думать явно не о сортах пива.

– Я тебе позвоню по поводу копья, – на прощание сказал Рис.

– Какого копья?

– Ну кабиридского. Ты же сам мне отдал его.

– А, да-да, конечно. Звони.

Проверил телефон – по-прежнему ни одного сообщения от Юли. Пожал плечами и вызвал такси. Трястись в автобусе среди пролетариата не хотелось. Не дай бог кто на ногу наступит – спалю к чертовой матери. Доехали быстро. А может попросту я слишком углубился в свои мысли. Расплатился и вышел.

– Эй, мужик, не видел тут пацана дохлого?

Я повернулся к знакомому гопнику. Ох, зря ты это сделал, зря. Вот именно сейчас, именно здесь. Подождал, пока такси развернется и станет выезжать со двора, оглянулся – женщина заходит в подъезд, больше никого и в несколько прыжков оказался рядом с недругом. Тот сегодня был один. То ли его друзья устали от безвыхлопной деятельности, то ли заняты более важным делами, однако мне подобное даже на руку.

– Ты? – полезли у него глаза из орбит.

– Я, – ответил ему чужим, не своим голосом, отдаленно кого-то напоминающим.

Он попытался ударить меня, но тщетно. Я уклонился и кулак пришелся лишь в плечо. Однако и это было слишком. Нельзя позволять мерзкому уроду меня даже тронуть.

От широкого удара я легко уклонился попросту присев. Выпрямился, схватив обидчика

за горло, поднял. Тот, прошлый я, такого бы и двумя руками сделать не смог, а у корла-полукровки лишь приятно напряглись мышцы.

– Ты че, да я знаешь, что с тобой сделаю, – гопник вцепился своими крохотными пальцами в мою руку и смешно болтал ногами. С каждой секундой поток бранных слов становился скромнее, а дыхание реже и более хриплым.

– Говорю один раз, – я немного опустил его и теперь наши глаза оказались на одном уровне. В свободной руке появился нож и барахтанье моего заложника на мгновение стали более ощутимо, – увижу еще раз, не важно где: в своем дворе, соседнем или просто в городе, разрежу тебе глотку от уха до уха. Внятно объясняю?

– Пусти… пусти, пожалуйста.

– Я не слышу ответа. Ты меня понял?

Для убедительности поднес клинок к небрежно побритой шее, прижал. Посмотрел на выступившую капельку крови.

– Понял, понял.

Навык Убеждения повышен до четырнадцатого уровня.

Я не осознал сразу произошедшее. Просто из-под штанины гопника вдруг потек тонкий ручеек. Он намочил ботинок и закапал на снег, делая его желтым, рыхлым. Нет, я видел в фильмах, что в минуту смертельной опасности у человека расслабляются разные органы. Но почему-то считал это кинематографическим преувеличением. А тут…

Рука разжалась сама. Гопник упал на задницу и подвывая, как семилетний мальчишка стал не убегать, а отползать в сторону. Только в метрах трех от меня он поднялся, но не побежал – поплелся. Все так же воя и сутулясь, словно горбун из известного собора.

Я стоял, смотрел на нитку мокрого следа, что остался после него и уже подмерзающей лужицей возле меня и сам чуть не плакал. Голос. Тот самый чужой голос. Я вдруг понял, кого он мне напоминал. Так говорил Янус – высокомерно, брезгливо, с высоты своей силы. Так говорил Разрушитель!

Я согнулся. Сильная дрожь пробежала по телу, взорвалась разрядом где-то в животе и меня вывернуло. Прямо на заснеженную дворовую дорогу и на сапоги. Я отошел, пошатываясь, словно пьяный. Наверное, со стороны выглядел именно таким. И поплелся домой.

– Хозяин, а я проснулся, тебя нет. – встретил меня Лапоть. – Во рту точно кошки хороводы устраивали и, главное… Хозяин.

Он на мгновение замер и тут же бросился снимать грязные сапоги.

– Это что же… что же…

– Пиво и желудочный сок, – меня немного колотило, будто я провел несколько часов на морозе, – пиво, кстати, неплохое. Не та моча, что я беру. Тебе бы понравилось.

– С тобой-то что? На тебе лица нет.

– Потерял я лицо, Лапоть. Взял и потерял.

Я прошел в ванную, раздеваясь на ходу. Включил воду и залез внутрь, не дожидаясь, пока ванна наполнится. Меня колотило все сильнее и сильнее, точно мышцы сковала судорога. И когда думал, что сейчас хватит удар, постепенно отпустило. Это произошло не одномоментно, спустя какое-то время, я даже сам не заметил. Как наревевшийся ребенок переходит на короткие всхлипы и вдруг затихает, устав плакать. Я замер в горячей ванне, полностью опустошенной сегодняшним днем.