В безднах Земли
Шрифт:
"Я чувствовал себя как простой служащий, отсиживающий положенные часы на работе и получающий за это зарплату, который должен писать отчеты, работать с определенной производительностью", — пишет Филипп Энглендер. Чтобы это определение не воспринималось как проявление его скромности или склонности к юмору, он добавляет: "Единственное различие между мной и другими служащими заключалось в том, что я работал не сорок часов в неделю, а три тысячи часов подряд".
Как все спелеонавты, Жак и Филипп описывали, цикл за циклом, или "день за днем", различные подробности их жизни "вне времени".
Жак не
Филипп, бывший руководитель стройки, с более практическим складом ума, больше места уделял своим чувственным восприятиям. "Кроме обоняния", — признается он. Зато благодаря прекрасно развитому слуху он прекрасно анализировал звуки подземного мира.
"В начале моего заточения я улавливал так много разнообразных звуков, что не мог отделить одни от других. Но потом, очень скоро, стал различать более близкие, четкие, и более отдаленные, чуть слышные, едва уловимые. Как ни странно, эти последние сейчас докучают мне больше. В то время как шум каскадов нимало меня не беспокоит — я с трудом переношу звук падающих капель воды, который доносится откуда-то издалека и примерно каждые четверть часа вторгается в мир привычных мне звуков".
Вода здесь, под землей, имеет очень важное значение. В этом чуждом человеку мире мрака вода — единственное, что движется и живет. Без нее безмолвие подземного мира было бы непереносимым.
Ну, а скука, тоска, страх?
"Одиночества не чувствовал, — замечает Жак, всегда лаконичный, когда речь идет об уже решенных проблемах. — Тоски, скуки от безделья — тоже. Все трудности остались наверху".
Это, однако, не совсем так, ибо в начале эксперимента, первые недели, Жак остро ощущал свою изолированность от мира. Но потом он настолько хорошо приспособился, что хотел провести под землей шесть месяцев вместо запланированных четырех. Более того, за несколько дней до окончания эксперимента он открыл продолжение пещеры в глубину, и, когда я сообщил ему по телефону, что эксперимент завершен, он чуть не рассердился. Его обуяла жажда обследовать расчищенный им ход, между тем как до этого в течение нескольких недель он практически избегал физической деятельности.
"Читаю… читаю… читаю… Сегодня — "Лолиту" Владимира Набокова. Там страниц пятьсот, хватит на весь день".
Филипп также перенес период физической эйфории, но в самом начале: "Копая, расчищая, высекая ступеньки, я часто истощал свои силы, работая по четыре-пять часов без перерывов". Но, как мы подсчитали на поверхности, он трудился более чем по двадцать часов!
Однажды он обнаружил ток воздуха у входа в одну галерею. "Тогда труд перестал быть для меня простым физическим упражнением, превратился в моральный долг. Мне понадобилось тридцать циклов, пока я пробил ход".
Чтобы понять Филиппа и Жака, надо вспомнить, что они оба страстно увлекались спелеологией.
Немного позже жажда открытий прошла, Филипп оставил кирку и лопату, погрузился в чтение и стал вести дневник.
"Я все реже выхожу из палатки. Дошло до того, что мне лень надеть сапоги. Хотелось бы совсем не двигаться. Прочитываю в день до шести романов и делаю менее пятидесяти шагов".
В период
Монотонность циклов регулярно нарушалась лишь одними и теми же изрядно наскучившими тестами — с момента, когда испытуемый вставал с постели (проверка рефлексов, оценка времени), вплоть до фиксации электродов на теле перед отходом ко сну.
Если Жак выполнял эти тесты с философским спокойствием, то Филиппу они вскоре осточертели, особенно один из них — с бусами. "Эти бусы, будь они прокляты! Вязальная спица, воткнутая в дощечку, и рядом — сорок бусинок, которые надо нанизать как можно скорее… Идиотизм!"
Шаг вперед
Эксперименты Шабера и Энглендера, после того как полученные данные подверглись длительному (в течение года) анализу, полностью подтвердили результаты эксперимента Мерете о существовании связи между фазами сновидений и глубокого сна, а также между фазой сновидений и деятельностью во время бодрствования. Эти эксперименты открыли новые перспективы, имевшие практическое значение: позволили отбирать людей, способных жить по 48-часовому ритму. Критерии этого отбора уже разработаны.
Наши изыскания по раскрытию механизма сна и внутренних часов человека значительно продвинулись вперед, но в то же время возникшие идеи необходимо было проверить на практике.
Вот почему два года спустя я очутился один в подземных недрах Техаса. Моему предприятию предшествовали два кратковременных эксперимента: молодая женщина, Элен Бробекер, в марте 1969 года провела месяц под землей, будучи оснащена датчиками нового типа для биологических измерений на расстоянии, сконструированными Пьером Вержезаком; затем — опыт группового пребывания в пещере в течение трех недель с участием Жерара Каппа, Филиппа Энглендера и Жака Шабера.
Впереди новый, более рискованный эксперимент.
Двести пять суток под землёй в пещере Миднайт
В тридцать три года начинаю всё сызнова. В поисках места. Первые дни "вне времени". "Утро" нового "цикла". Бритьё и гормоны. Кризис. Отличная терапия. Заботы. Эксперимент "питание". Памятный день. Конец эксперимента. Результаты
В тридцать три года начинаю всё сызнова
"Через десять лет я повторю этот эксперимент, чтобы выяснить, сохранились ли у меня в тридцать три года те же реакции. Но на этот раз проведу в пещере не более двух недель".
Такое заявление, опубликованное во французских газетах, сделал я 26 сентября 1962 года в Фонде призваний, где меня чествовали за выдающееся достижение человечества, как утверждала международная пресса.
Это был своего рода вызов судьбе и страху, скорее громкая фраза, чем искреннее желание провести новый эксперимент.