В богатстве и в бедности…
Шрифт:
Готовясь к ужину, Элизабет сменила свой наряд на скромный брючный костюм из бледно-голубого шелка. Перед этим она приняла душ и тщательно уложила волосы.
— Вы слишком пристально смотрите на меня, — мягко подметил Кристофер.
Он поднял стакан с вином, сделал небольшой глоток и стал разглядывать ее сквозь стекло бокала. Она почувствовала неловкость от его взгляда, но гордость заставила ее не отводить глаза и не краснеть от смущения.
— Я восхищаюсь вашими волосами, Кристофер, — задумчиво сказала она. — Любая женщина была бы счастлива иметь
— Спасибо. А мне очень нравится, как вы одеваетесь. Сколько же костюмов вы привезли с собой?
В первый момент Элизабет смутилась от его слов. Но смущение быстро сменил гнев.
— Что вам может нравиться во мне? — вспылила она. — Вы же считаете меня практичной бессердечной стервой. Почему бы вам прямо не сказать об этом?
Кристофер улыбнулся.
— Вы уверены, что вам дано читать чужие мысли?
— То, что вы думаете обо мне, понять несложно.
— И вы не скрываете своего отношения ко мне, — парировал он. — Что, кстати, очень обидно. Маргарет наверняка хотела, чтобы мы были терпимее и добрее друг к другу.
— Почему вы так думаете? — не унималась Элизабет.
— Потому что передо мною стоит нелегкая задача убедить вас остаться жить на острове. Я думаю, этим объясняется странное условие в завещании Маргарет. Она, видимо, полагала, что вы влюбитесь в это место, заболеете им, как и ваши предки.
— В таком случае ей бы пришлось разочароваться.
— Неужели вы так тверды в своем намерении продать дом? И нет никакой надежды на компромисс?
— О каком компромиссе вы говорите?
— Вы могли бы оставить этот дом, чтобы иногда приезжать сюда на отдых. Со временем вы бы так привыкли и полюбили это место, что вам не захотелось бы возвращаться на материк. А я бы мог присматривать за домом, если вы этого захотите. Несколько часов назад вы предлагали мне деньги. Вместо этого предложите мне работу смотрителя вашего дома, и я соглашусь.
Именно твое присутствие в первую очередь и мешает мне принять это решение, а вовсе не отвращение к жизни на острове, зло подумала Элизабет, а вслух сказала:
— Мне очень жаль, Кристофер, но идея содержать огромный дом для того, чтобы провести в нем четыре недели в году, кажется мне абсолютно неразумной. Я бы предпочла сдать этот дом в лизинг или заплатить кому-то, кто управлял бы пансионом вместо меня. Вы бы согласились? — Общение с ним по телефону она, может, еще как-то выдержала бы, но не более того.
— Нет, — решительно ответил Кристофер. — Не этого желала Маргарет. Она хотела, чтобы вы, ее родная плоть и кровь, жили здесь и любили этот дом так же, как она.
— Звучит весьма романтично.
— А Маргарет и была романтичной натурой. Она была совсем не похожа на тех женщин, с которыми я знаком, — сказал Кристофер и многозначительно посмотрел на Элизабет.
— Если бы тетя Маргарет на самом деле хотела, чтобы я жила в этом доме, — чеканя каждое слово, проговорила Элизабет, — она бы не исчезла тогда из моего кабинета, а объяснила бы мне причины их разрыва с моей матерью. Не думаю, что смогу спокойно жить в доме, не зная, что произошло под его крышей. А теперь, похоже, об этом никто никогда не узнает.
Кристофер помолчал, затем сделал большой глоток вина.
— А Одри вы об этом спрашивали?
— Да. Но она не имеет ни малейшего представления о причине разрыва между Элинор и Маргарет.
— Что ж, раз даже Одри не знает, вряд ли вы найдете человека, который поможет разобраться в тайнах вашей семьи.
— Я так и думала! Если, конечно, Маргарет не рассказала вам, — произнесла Элизабет, глядя прямо в его глаза. — Она рассказала вам, Кристофер?
— Нет, — решительно отверг он ее предположение, — она ничего не говорила мне об этом.
Элизабет огорченно вздохнула.
— Трудно поверить, что она никому так и не рассказала о ссоре и не оставила ключа к разгадке этой тайны.
Кристофер промолчал в ответ. Он взял бокал вина и отпил еще глоток. В его движениях чувствовалось раздражение. Он не скрывал, что предпочел бы прекратить разговор. Это задело Элизабет. Даже не подумав о том, что ее собеседник мог устать от ее допроса, она восприняла его нежелание продолжить разговор как намек на то, что ему откровенно скучно с ней.
— Я знаю, чего вам хотелось бы. Чтобы я раз и навсегда отстала от вас с расспросами. Больше всего меня раздражает то, что вы абсолютно убеждены в правоте Маргарет. Но вы же не знаете, что произошло на самом деле. А Маргарет была старшей сестрой. Не исключено, что моя мать пострадала в этой темной истории, а тетушка Маргарет, терзаясь запоздалыми угрызениями совести, решила все завещать дочери сестры.
Кристофер удивленно вскинул брови.
— Весьма сомнительное предположение. Если бы вы хоть немного знали Маргарет, вы бы согласились с тем, что она была необыкновенным человеком, не способным на дурной поступок. Правда, Одри? — обратился он к вошедшей в этот момент женщине.
— О чем ты, Кристофер?
— О том, что Маргарет была не способна обидеть и муху. Ты с этим согласна?
— Конечно. Она была очень сердечной и милой женщиной, — подтвердила Одри. — Я не слышала от нее ни одного грубого или лживого слова. Она ни о ком не отзывалась плохо, наоборот, старалась увидеть в людях только хорошее. Ей случалось быть в гневе, но лишь тогда, когда она сталкивалась с человеческой непорядочностью. Помню один случай. Однажды Маргарет наняла прачкой молодую девушку. Ее звали Дороти. У одной из дам, гостившей у нас, пропала дорогая шелковая блузка. Дама уверяла, что положила ее в ящик для стирки, но Дороти клялась, что не видела ее там. Три месяца спустя после отъезда гостей мы с Маргарет делали покупки и заскочили в бар выпить по чашечке кофе. Там была Дороти, и на ней — печально известная блузка. Вы бы видели Маргарет! Она была так разгневана, что не просто уволила воровку, но сделала так, что весь остров узнал о причине увольнения. У Дороти не осталось никаких шансов найти здесь работу. Ей пришлось уехать на материк, — с торжеством закончила Одри.