В цель! Канонир из будущего
Шрифт:
После бешеной работы ведрами занимающийся пожар удалось погасить. Палуба была залита водой, но горящих угольков не было. Парус имел несколько прожженных дырок, намок и слегка обвис, но тем не менее исправно выполнял свою функцию – тянул ушкуй вперед.
Потянулись пригороды, называемые посадом. Здесь рев пламени был уже практически не слышен.
Мы почти одновременно обернулись. Над всей Москвой стояло зарево, все было затянуто дымом. Ветер порывами кидал на нас клубы гари, принося запах горящего дерева, ткани, кожи, шерсти. Мне подумалось,
Ушкуй левым бортом подошел к берегу, мягко к нему притерся. Не сговариваясь, мы с Фролом опустили паруса. Мы были уже в безопасности, до горящего города – не менее половины версты. Было жутко смотреть на пожар, в котором сейчас гибли десятки тысяч русских и еще – чувство собственного бессилия перед грозной стихией огня. В эти минуты я ненавидел и хана Девлет-Гирея, учинившего пожар, и царя Ивана Грозного, трусливо сбежавшего от крымчака и не организовавшего оборону на дальних подступах Москвы.
А ведь еще совсем недавно в Великом Новгороде царь с кромешниками учинил бойню, сравнимую по числу жертв с потерями от великого пожара. Невелика заслуга – воевать с собственным покорным народом, – что же ты татар не остановил? И где же прячутся твои опричники? – Слова сии чуть не сорвались с моего языка, но я стиснул зубы и промолчал. У Фрола и Акакия по черным от копоти лицам текли слезы.
– Это же сколько народа безвинного сгинуло, – сказал кормчий, рухнул коленями на палубу и стал истово молиться.
Я не стал. Грехи у народа, конечно же, были, но главный грех лежал на Иване Грозном. Вот ему бы и молиться, замаливая свое неумение и трусость.
– Вставай, Акакий, надо дальше уходить, пока можно. Не приведи Господи, отрядик какой татарский прорвется пограбить, а тут мы – роскошный подарок с полными трюмами добра.
– И то верно, – вставил Фрол. – Юра дело говорит.
Мы оттолкнулись веслами от берега и поплыли дальше.
Постепенно запах гари ослабевал. Воздух становился чище, ветер приносил запахи трав. А вот река становилась уже, мелела, и вскоре мы остановились.
– Не дело вперед идти – на мель судно посадим, втроем ни в жизнь потом не снимем. И без того развернуться обратно уже тяжело. Приставать к берегу надо, переждать.
Сказав так, Акакий бросил рулевое весло, помог спустить паруса.
Это правильно. Река узкая, с любого берега нас хороший лучник вмиг перестреляет, а паруса на мачте издалека видны.
Фрол с носа судна соскочил на берег, закрепил за дерево веревку. Эх, жаль, что когда в спешке рубили швартовы на Москве-реке, сходни упали в воду, а вытаскивать их на борт уже не было времени.
Мы с Акакием сели на корме, поглядывая в сторону Москвы. Дым стал поменьше и не такой черный, но пожар еще бушевал. Есть и говорить не хотелось – все мы были подавлены увиденным бедствием.
После долгого молчания разговор начал Фрол.
– Что дальше делать будем? Москвы нет, купца, что утром товар смотрел, не найдем. А может, его уже и в живых нет.
Наступила долгая тишина.
– Может, в Муром вернемся? – неуверенно проговорил Акакий.
– И что ты там жрать будешь? На сухой хлебушек перец сыпать, что в трюме лежит? – обозлился Фрол.
Оба посмотрели на меня.
– Так, давайте подумаем. В Москве в ближайший год делать нечего.
Фрол и Акакий согласно кивнули. С этим утверждением после увиденного не поспоришь.
Я продолжал:
– Вниз по Москве-реке идти на Оку неразумно – там татары могут быть.
Оба слушали меня с большим вниманием.
– Новгород о прошлом годе царем разорен, торговли считай что и нету. Что остается?
– Вологда, – сказал Фрол.
Акакий поморщился.
– Тверь.
– Уже лучше, но я предлагаю Псков.
– Почему? – одновременно спросили оба.
– От татар далеко, государь город разорить не успел, иноземных купцов много, по реке на нашем ушкуе до Пскова дойти можно, а там и товар продать. Ну как?
– Пустое говоришь! – махнул рукой Акакий. – Мы едва до Москвы дошли. Нас трое всего, а ты – «Псков».
– А кто сказал, что мы втроем поплывем? Народ сейчас из Москвы бежит. Многие остались без кола без двора, денег нет, ремесло сгорело, а кушать хочется. Почему людей в команду не взять? И нам польза, и они с голоду не помрут. Будем платить, как купцы платили. Продадим во Пскове товар и рассчитаемся.
– А что? Дело! – воскликнул Фрол.
Акакий долго молчал, раздумывая, потом согласился.
– Пожалуй, это лучший выход. Не бросать же ушкуй! Я на нем шесть лет отплавал. Крепкая посудина. К тому же товар больших денег стоит. Командуй, атаман!
– Это кто атаман?
– Ты! Не рубил бы швартовы – не ушли бы из Москвы, сами бы сгорели. Тебе везде удача сопутствует. Кто в Стамбуле денег заработал и потом подарок от визиря получил? Ты! Кто после Мурома на стоянке тревогу поднял и от татей судно оборонял? Опять ты! Не твоя вина, что нас трое осталось – разбойников было слишком много. А не подними ты тревогу да не рубись отчаянно – мы бы все раков на дне кормили. Кто-то же должен во главе быть? Мое дело – судном править, а ты правь нами – у тебя это получается.
Тьфу ты, опять попал, как кур в ощип. Отвечать за себя легче, чем за ватажку, пусть и малочисленную пока.
Я встал:
– Согласен, други!
Глава 4
Развернуть судно втроем нам не удалось; после нескольких бесплодных попыток мы стали веслами отталкиваться от берега, и течение само потихоньку сносило нас к городу.
Когда река стала шире, Акакию удалось развернуть ушкуй. Теперь можно поставить парус. Мы поставили малый – с большим управляться вдвоем без должного навыка было тяжело и неудобно.