В цель! Канонир из будущего
Шрифт:
Швед опоясался.
– Залазь на облучок, поехали. И помни мои слова. Перевозишь меня через порубежье, и я тебя отпускаю живым, поднимаешь тревогу – и ты труп.
– Я понял, господин, все выполню.
– А Густаву потом скажешь, что я убил стражника в драке и убежал. Ты стрелял, но не попал. Про пленение свое не говори, а то повесят.
– Знаю, не дурак.
– Ну, трогай!
Я захлопнул дверцу. Уселся поудобнее. Оба своих ножа – скальпель и ампутационный – положил в сумку, их место там. Нож форейтора вогнал в ножны и подвесил на поясе.
Ехали теперь быстро. Форейтор коней не жалел, щелкал бичом.
Вот и порубежье. Мы остановились, форейтор начал говорить на шведском. Черт, языка я не знал – о чем он болтает?
Я взвел курок пистолета, взял тесак в руки. Однако обошлось, возок тронулся, и мы поехали. Я перевел дух, кажется – пронесло.
Через полчаса возок остановился, я распахнул дверь и выскочил с пистолетом в руке. Форейтор уже стоял на снегу.
– Все, господин, порубежье за спиной, ты в России.
– Ты что – хочешь меня на дороге высадить? Вези до ближайшего постоялого двора или города, а потом можешь возвращаться.
Форейтор вздохнул, взобрался на облучок. Я залез в возок, и мы поехали. Теперь двигались медленнее – видимо, лошади выдохлись.
Часа через два возок встал, форейтор распахнул дверцу.
– Постоялый двор, приехали.
Я вылез, осмотрелся. Точно – постоялый двор, деревня рядом – именно русская деревня, а не шведская мыза.
Я вытащил свою сумку и бросил в нее тесак, едва там уместившийся.
– Все, свободен и волен делать что хочешь – возвращайся домой или ночуй на постоялом дворе. Уж вечер вскоре.
– Нет, я домой, на порубежье заночую.
Форейтор, боясь, что я передумаю, торопливо вскочил на облучок и хлестанул коней.
Я вошел в трапезную, вдохнул запахи съестного, и слюнки потекли сами собой. Не ел же весь день!
– Хозяин, комнату на одного получше и покушать!
Слуга проводил меня в номер, я оставил вещи и спустился в трапезную. На столе уже исходила паром гороховая похлебка с потрошками, стояло блюдо с пряженцами. Постояльцев было мало, и хозяин подошел сам.
– Курицу жареную на вертеле или…
– Курицу, вина доброго – не кислятины – кувшинчик.
Вскоре половой принес курицу и поставил на стол кувшинчик вина. Хозяин подсел за стол, налил мне в кружку вина. Я отпил – вино оказалось неплохим.
– Я вижу, возок шведский был – от соседей приехал?
– От них, – с набитым ртом ответил я.
– Не слышно там – будет ли война? А то после прошлого года только отстроиться успел.
– Думаю, будет, хозяин. Убирался бы ты отсюда подобру-поздорову, пока время есть. Снег сойдет, земля подсохнет – жди непрошеных гостей.
Хозяин крякнул, стукнул по столу кулаком.
– Ну что ты будешь делать – кажинный год почали войной на Русь ходить. Скоро совсем разорят!
– Мой тебе совет – продавай постоялый двор, пока тихо-спокойно, и уезжай.
Хозяин в расстройстве налил себе в кружку вина из кувшина и выпил почти залпом.
– И куда податься? Из-под Нижнего сюда перебрался – там татары житья не дают, здесь – шведы. Скажи – где русскому человеку жить?
– Да, – согласился я, – куда ни кинь – всюду клин. Думаю, в Вологде самое место. Ни татары, ни шведы, ни ляхи туда не добирались.
– Да? – удивился хозяин. – Надо обмозговать!
– А скажи-ка, любезный, добраться отсюда до Пскова как?
– Проще пареной репы. Каждую седмицу обоз из Архангельска с рыбой через нас проходит, по моим прикидкам – завтра должны быть. Вот и просись в попутчики.
– Раньше никак?
– В ям сходить можно – это на том конце деревни, коли деньжата водятся.
– Спасибо, поразмыслю.
– И тебе спасибо, что про Вологду сказал.
Выспался я хорошо – никто не шумел, да и чувствовал я себя на родной земле спокойно. Проснулся поздно – а куда торопиться? Обоз – если он еще и прибудет сегодня, в путь тронется завтра.
Я лежал и размышлял. Поездка в Швецию только чисто случайно не обернулась для меня трагедией. Но все-таки я вернулся на родную землю живой-здоровый и при деньгах.
Я вытащил из сумки кожаный мешочек, прикинул в руке – килограмма полтора, не меньше. Достал одну монету, полюбовался – раньше я никогда не видел шведских далеров. Потом спустился в трапезную, позавтракал. Хозяин на мой вопрос об обозе только руками развел.
Я поплелся в ям. Лошади были, цену назвали. Дороговато, правда, но не сидеть же на постоялом дворе, ожидая обоза, – и я согласился.
Пока я ходил на постоялый двор за вещами, лошадь уже была готова. Хм, за такие деньги могли бы и седло получше подобрать – все потертое. Но, усевшись, я понял, что был не прав. Седло было удобное, как старые тапочки.
К вечеру я уже подъезжал к Копорью. А после дело пошло веселее – у Яма пересек по льду Лугу, оставил справа Гдов. Лошадей менял на ямах без задержки и к исходу третьих суток въехал в Псков, оставив лошадь на станционном яме.
Пока пешком шел домой, прикинул, во что мне обошлась поездка на ямских лошадях. Выходило – дешевле было бы купить коня. А ладно – ноне я при деньгах. Зато быстро и без забот, даже кормить не надо – на станциях позаботятся.
Вот и знакомые ворота, дом, ставший почти родным. Я каждый раз возвращался к нему, как к якорю. И в самом деле – куда мне идти? Я одинок в этом мире, у меня нет родных – даже собственного дома нет. Хотя даже у собаки должна быть своя конура.
Пока я шел от городских ворот до дома, стемнело.
На стук в ворота из дома вышла Маша, с крыльца спросила – чего надо, и, услышав мой голос, бросилась открывать дверь. Едва я вошел и прикрыл калитку, она бросилась мне на шею.
– Вернулся, барин! Живой-здоровый! Проходи, мы как раз трапезничать собрались – прямо вовремя.