В чем моя вера

Толстой Лев Николаевич

И 20-й стих прибавляет: "Ибо, если праведность ваша не превзойдет праведности книжников и фарисеев, не войдете в царство небесное".

Христос говорит: я не пришел нарушить вечный закон, для исполнения которого написаны ваши книги и пророчества, но пришел научить исполнять вечный закон; но я говорю не про ваш тот закон, который называют законом Бога ваши учителя-фарисеи, а про тот закон вечный, который менее, чем небо и земля, подлежит изменению.

Я выражаю ту же мысль другими словами только для того, чтобы оторвать мысль от обычного ложного понимания. Не будь этого ложного понимания, то нельзя точнее и лучше выразить эту мысль, чем как она выражена в этих стихах.

Толкование, что Христос не отрицает закон, основано на том, что слову "закон"

в этом месте, благодаря сравнению с йотою писанного закона, без всякого основания и противно смыслу слов, приписано значение писанного закона -- вместо закона вечного. Но Христос говорит не о писанном законе. Если бы Христос в этом месте говорил о законе писанном, то он употребил бы обычное выражение: закон и пророки, то самое, которое он всегда и употребляет, говоря о писанном законе; но он употребляет совсем другое выражение: закон или пророки. Если бы Христос говорил о законе писанном, то он и в следующем стихе, составляющем продолжение мысли, употребил бы слово: "закон и пророки", а не слово закон без прибавления, как оно стоит в этом стихе. Но мало того, Христос употребляет то же выражение -- по Евангелию Луки -- в такой связи, что значение это становится уже несомненным. У Луки, XVI, 15, Христос говорит фарисеям, полагавшим праведность в писанном законе. Он говорит: "Вы оправдываете сами себя перед людьми, но Бог знает ваши сердца; что у людей высоко, то мерзость перед Богом". 16. "Закон и пророки до Иоанна, а с тех пор царство Божие благовествуется, и всякий своим усилием входит в него". И тут-то, вслед за этим (см. 17) Он говорит: "Легче небу и земле прейти, чем из закона выпасть одной черточке". Словами: "закон и пророки до Иоанна" Христос упраздняет закон писанный. Словами: "легче небу и земле прейти, чем из закона выпасть черточке", он утверждает закон вечный. В первых словах он говорит: закон и пророки, то есть писанный закон; во-вторых, он говорит просто: закон, следовательно закон вечный. Стало быть, ясно, что здесь противополагается закон вечный закону писанному[1] и что точно то же противуположение делается и в контексте Матфея, где закон вечный определяется словами: закон или пророки.

Замечательная история текста стихов 17 и 18 по вариантам. В большинстве списков стоит только слово "закон" без прибавления "пророки". При таком чтении уже не может быть перетолкования о том, что это значит закон писанный. В других же списках, в Тишендорфовском и в каноническом, стоит прибавка -- "пророки", но не с союзом "и", а с союзом "или", закон или пророки, что точно также исключает смысл закона писанного и дает смысл вечного закона.

В некоторых же списках, не принятых церковью, стоит прибавка: "пророки" с союзом "и", а не "или"; и в тех же списках при повторении слова "закон" прибавляется опять: "и пророки". Так что смысл всему изречению при этой переделке придается такой, что Христос говорит только о писанном законе.

Эти варианты дают историю толкований этого места. Смысл один ясный тот, что Христос, так же как и по Луке, говорит о законе вечном; но в числе списателей Евангелий находятся такие, которым желательно признать обязательность писанного закона Моисеева, и эти списатели присоединяют к слову "закон" прибавку -- "и пророки" -- и изменяют смысл.

Другие христиане, не признающие книг Моисея, или исключают вставку, или заменяют слово: "и" -- "(((" словом "или" -- "с". И с этим "или" это место входит в канон. Но, несмотря на ясность и несомненность текста в том виде, в котором он вошел в канон, канонические толкователи продолжают толковать его в том духе, в котором были сделаны не вошедшие в текст изменения. Место это подвергается бесчисленным толкованиям, тем больше удаляющимся от его прямого значения, чем менее толкующий согласен с самым прямым, простым смыслом учения Христа, и большинство толкователей удерживают апокрифический смысл, тот самый,

который отвергнут текстом.

Чтобы вполне убедиться в том, что в этих стихах Христос говорит только о вечном законе, стоит вникнуть в значение того слова, которое подало повод лжетолкованиям. По-русски -- закон, по-гречески -- (((((, по-еврейски -тора, как по-русски, по-гречески и по-еврейски имеют два главные значения: одно -- самый закон без отношения к его выражению. Другое понятие есть писанное выражение того, что известные люди считают законом. Различие этих двух значений существует и во всех языках.

По-гречески в посланиях Павла различие это даже определяется иногда употреблением члена. Без члена Павел употребляет это слово большею частью в смысле писанного закона, с членом -- в смысле вечного закона Бога.

У древних евреев, у пророков, у Исаии слово "закон", тора, всегда употреблялся в смысле вечного, единого, невыраженного откровения -- научения Бога. И то же слово -- закон, тора, у Ездры в первый раз и в позднейшее время, во время Талмуда, стало употребляться в смысле написанных пяти книг Моисея, над которыми и пишется общее заглавие -- тора, так же как у нас употребляется слово "Библия"; но с тем различием, что у нас есть слова, чтобы различать между понятиями -- Библии и закона Бога, а у евреев одно и то же слово означает оба понятия.

И потому Христос, употребляя слово "закон" -- "тора", употребляет его, то утверждая его, как Исаия и другие пророки, в смысле закона Бога, который вечен, то отрицая его в смысле писаного закона пяти книг. Но для различия, когда он, отрицая его, употребляет это слово в смысле писанного закона, он прибавляет всегда слово: "и пророки", или слово : "ваш", присоединяя его к слову "закон".

Когда он говорит: "Не делай того другому, что не хочешь, чтобы тебе делали, в этом одном -- весь закон и пророки", он говорит о писаном законе, он говорит, что весь писанный закон может быть сведен к одному этому выражению вечного закона, и этими словами упраздняет писанный закон.

Когда он говорит (Луки, XVI, 16): "закон и пророки до Иоанна Крестителя", он говорит о писанном законе и словами этими отрицает его обязательность.

Когда он говорит (Иоанна, VII, 19): "не дал ли вам Моисей закона, и никто не исполняет его"; или (Иоанна, VIII, 17): "не сказано ли в законе вашем"; или: "слово, написанное в законе их" (Иоанна, XV, 25), -- он говорит о писаном законе, о том законе, который он отрицает, о том законе, который его самого присуждает к смерти (Иоанна, XIX, 7). Иудеи отвечали ему: "Мы имеем закон, и по закону нашему он должен умереть". Очевидно, что этот закон иудеев, тот, по которому казнили, не есть тот закон, которому учил Христос. Но когда Христос говорит: я не нарушить пришел закон, но научить вас исполнять его, потому что ничего не может измениться в законе, а все должно исполниться, -- он говорит не о законе писанном, а о законе Божественном, вечном, и утверждает его.

Но положим, что все это -- формальные доказательства, положим, что я старательно подобрал контексты, варианты, старательно скрыл все то, что было против моего толкования; положим, что толкования церкви очень ясны и убедительны и что Христос действительно не нарушал закон Моисея, а оставил его во всей силе. Положим, что это так. Но тогда чему же учит Христос?

По толкованиям церкви, он учил тому, что он, второе лицо Троицы, Сын Бога-Отца, пришел на землю и искупил своей смертью грех Адама. Но всякий, читавший Евангелие, знает, что Христос в Евангелиях или ничего, или очень сомнительно говорит про это. Но положим, что мы не умеем читать и там говорится про это. Но, во всяком случае, указание Христа на то, что он есть второе лицо Троицы и искупляет грехи человечества, занимает самую малую и неясную часть Евангелия. В чем же все остальное содержание учения Христа? Нельзя отрицать, и все христиане всегда признавали это, что главное содержание учения Христа есть учение о жизни людей: как надо жить людям между собою.