В четыре утра
Шрифт:
– Эти новые никуда не годятся. С ними нельзя никакого дела делать. Не понимают они в делах. Начальник заставы каждую неделю присылает сюда солдата, приглашает к себе ликвидировать политическую отсталость. Дочка ходила, сын ходил, второй сын ходил, слушали агитацию, потом танцевали под баян. Господин Королев не приглашал танцевать.
– Где же вы переходите теперь границу? - спросил Вироллайнен.
– Далеко... - Старик махнул рукой, показывая на север. - Верст тридцать петляем... Ближе не пройдешь...
Теперь наконец приступили к главному. Старик соглашался перевести в Финляндию
Оба "бывших офицера" боялись посмотреть друг на друга, чтобы не прыснуть. Вироллайнен-отец - спичечный фабрикант! Лопнуть можно! Батя Вироллайнена машинист на железной дороге, возил нелегальную литературу еще в 1905 году, дважды попадал в лапы царской охранки. В Чека их снабдили надежным прикрытием. У Айно в кармане спичечный коробок, продукция фабрики "его отца". На коробке изображен парусник и стоит четкая надпись: "Спичечная фабрика Вироллайнена". Кесконнен долго вертел этот коробок в руках, покачивал головой, почтительно улыбался.
Кесконнен назначил переход границы на субботу. Это выходило через два дня. А пока господа пусть вернутся в Сестрорецк или в Питер, как им удобнее, и прибудут не раньше, как в субботу утром.
– Ну что ты достиг, петляя вокруг да около? - допытывался у своего друга и начальника Вироллайнен, шагая назад все по той же узкой тропинке, тянущейся параллельно дороге. - Подтверждения, что контрабандисты существуют и теперь? На черта это подтверждение нам нужно!
– Не пыли! - Сеня Мухин предостерегающе поднял руку. - Нас предупреждали - действовать по обстановке. Обстоятельства, мол, неясные. Вот я и равнялся на конкретную обстановку. Старик кремень. Ценные показания он даст, только если его изобличить на месте, на самой границе. А заодно выявим контрабандистскую тропу.
Однако в Петрограде хитроумный план двух молодых чекистов был раскритикован в пух и прах. Седой рабочий, начальник оперативного отдела и приехавший из Кронштадта Лапшин переглянулись.
– Пинкертоновщина, - сказал начальник оперативного отдела. - Ненужный и неоправданный риск. Как вы будете брать Кес-коннена где-нибудь посреди болота? Думаете, они ходят в одиночку? Конечно, нет. Идут несколько дюжих мужичков, и, наверно, вооруженных. Поступим иначе. Возьмем все осиное гнездо в субботу, сразу после того, как вы туда явитесь.
Ликвидация гнезда контрабандистов дала неожиданные результаты. У Кесконнена было обнаружено неотправленное письмо, написанное шифром, а возле его дома, в кустах, задержали военнослужащего, одного из военспецов с форта № 4, некоего Смирнова.
Кесконнен давал показания неохотно, сдавал свои позиции шаг за шагом. И только когда ему дали прочесть расшифрованное письмо, старик перепугался. Нет, упаси бог, в такие дела он не стал бы путаться, к политике он не желает иметь отношения. Перевести одного, другого через границу - это можно, это честный заработок. А ссориться с военными
– Много ли вы передавали таких писем? - задал вопрос следователь.
Старик начал перечислять по пальцам.
– В мае... в июне, два письма. В июле - три, в августе три! или четыре, точно не помню. Получал я их от Смирнова, а в первом! же финском селении сдавал на почту. I - Кому были адресованы эти письма? I Кесконнен облизнул пересохшие губы: - Териоки, яхт-клуб, начальнику клуба...
Изобличенный под тяжестью улик, Смирнов отпирался недолго. Да, катера ходили мимо форта № 4, его каждый раз предупреждали через Кесконнена. Он менялся с другими командирами, чтобы быть на посту и отвлекать внимание часовых.
– Как вам это удавалось? Смирнов пожал плечами.
– Каждый раз по-разному. Однажды раздобыл самогону, угостил всю вахту и часового в том числе. В другой раз затеяли картежную игру в каземате. В третий раз рассказывали анекдоты, смеялись, шумели...
Записи в вахтенном журнале совпадали с записями дежурных поста на Лисьем Носу. На Лисьем Носу всегда слышали шум мотора в те часы, когда на форту дежурил Смирнов. И агенты Чека, словно направленные на форт в качестве рядовых военморов, без труда выяснили, что Смирнов систематически разлагал дисциплину, сумев снискать себе репутацию рубахи-парня.
Смирнов сознался, что передал через Кесконнена условные сигналы позывных, и поэтому катера могли правильно ответить на запросы береговых постов и дежурного эсминца "Гавриил".
Выяснилась еще одна существенная подробность. Смирнов, ярый монархист по убеждениям, охотно примкнувший к заговору, получал все инструкции по телефону.
– Как так? Прямо по телефону? - удивился Вышеславцев. - И никто не подслушал? ' Смирнов кивнул.
– На форты проложено несколько телефонных и телеграфных линий на случай повреждений. Телеграфом теперь не пользуются, а вот одну из запасных телефонных линий использовали для тайных переговоров.
Смирнов не лгал. Линию обнаружили, нашли и запасной телефонный аппарат. Он стоял в самом нижнем помещении форта, в пустом снарядном погребе. Телефон висел давно, еще с царского времени, был внесен в инвентарные книги, и никому не приходило в голову, что этой запасной линией пользуются. В тот же день, когда сотрудники Чека заявились в коммутаторную кронштадтского узла связи, начальник этой станции, бывший штабс-капитан царской службы, под каким-то предлогом на минуту вышел из комнаты и тут же в коридоре застрелился.
Опытные инженеры-связисты стали проверять всю сеть, и вскоре обнаружилось, что кроме той линии, к которой был подключен Смирнов, действует еще одна линия связи в дальний конец острова, к батарее на Толбухинской косе. Таким образом, прояснилась загадка убийства старика мастера, Якова Захаровича. Был найден и убийца. Им оказался бывший кондуктор флота (то есть старший унтер-офицер) Песков.
Даже арестованный, находясь в заключении, он сохранил внешность образцового служаки. Отвечая на вопросы следователя, он буквально "ел его глазами", как положено было по старому уставу. И отвечал уставным: "так точно", "не могу знать", "как прикажете".